Двадцать лет вместе В Германии отметили юбилей объединения страны

3 октября в ФРГ прошли торжества, приуроченные к 20-летней годовщине со дня объединения Германии, события, которое коренным образом изменило ход не только европейской, но и мировой истории. Оценивать его итоги можно по-разному: в самой Германии нет единства по таким вопросам, как завершено ли объединение или нет, кто выиграл от объединения, а кто проиграл, что можно было бы сделать лучше. Тем не менее, речь в данном случае идет скорее о деталях. Споры, если и ведутся, то вокруг того, как проходило сращивание двух Германий. В целесообразности и необходимости самого объединения спустя 20 лет не сомневается никто.

20-летний юбилей объединения для Германии тем более значим, что за всю свою историю как единое государство она просуществовала всего 75 лет. Сначала в виде "созданной железом и кровью" Германской империи с 1871 по 1918 год, потом - Веймарской республики с 1919 по 1933 год и, наконец, "тысячелетнего Рейха", который протянул еще 12 лет. Затем последовали 40 лет раздельного существования ФРГ и ГДР. А с 1990 года по сути начались новая эпоха и новая страна, хотя многие в Германии считают, что прошедшие с тех пор 20 лет уместно присоединить к 40 годам послевоенной истории ФРГ. Так или иначе, 20 лет единства - событие в немецкой истории более чем знаковое.

В преддверии юбилейной даты появились многочисленные социологические опросы и исследования, призванные дать оценку двум десятилетиям единства. Согласно опросу, проведенному по заказу телеканала ZDF, 84 процента граждан Германии довольны объединением страны. О своем разочаровании заявили лишь 14 процентов. Кроме того, 75 процентов опрошенных на западе и 60 на востоке считают, что восточным немцам сейчас живется лучше, чем до объединения. Что касается бывшей ГДР, то 1 октября премьер-министры пяти восточногерманских земель (Берлина, Бранденбурга, Саксонии, Тюрингии и Мекленбурга - Передней Померании) приняли так называемое "Варнемюндское обращение", в котором отметили, что немцы могут "гордиться успехами, достигнутыми солидарными усилиями в восстановлении Восточной Германии".

Обстоятельные доклады, посвященные итогам объединения, представили также министерство внутренних дел ФРГ и Федеральная статистическая служба. Министр внутренних дел Томас де Мезьер назвал два десятилетия немецкого единства "историей большого успеха", отметив, что оно, это немецкое единство, "стало взрослым и укрепилось". Более того, министр заявил, что концепция "восстановления Востока" (бывшей ГДР) изжила себя, так как уровень жизни в новых и старых землях практически сравнялся. Само развитие восточных земель после объединения де Мезьер назвал "маленьким экономическим чудом". Тем не менее, власти ФРГ признали наличие ряда упущений и нерешенных проблем, отметив, что между востоком и западом страны продолжают сохраняться существенные различия.

Острым остается вопрос, связанный с демографией. После объединения из ГДР на запад уехали 2,7 миллиона человек, а вернулись лишь 1,6 миллиона. Ежегодно в западные земли продолжают уезжать 50 тысяч восточных немцев. Больше других от сокращения населения пострадали Саксония-Анхальт и Мекленбург - Передняя Померания. Численность населения Саксонии-Анхальта уменьшилась на 17,1 процента, Мекленбурга - на 13,5 процента жителей. В западных землях, напротив, наблюдался прирост населения на 6,5 процента. Наиболее заметным он оказался в Баварии - 9,4 процента. Сокращение населения в бывшей ГДР также было вызвано резким падением рождаемости. В 1994 году ее уровень упал на 56 процентов, до 44 процентов от уровня 1990 года. В 2008 году положение улучшилось: уровень рождаемости в бывшей ГДР составил 62 процента от уровня 1990 года, а в бывшей ФРГ - 78 процентов.

Запад и восток спустя 20 лет продолжают различаться по уровню доходов. В 2009 году заработок восточных немцев составлял 76,5 процента от заработка западных. В первые годы после объединения он был, правда, и того меньше: 46,5 процента, затем, спустя шесть лет, к концу 90-х, увеличился до 73,2 процента, однако потом динамика существенно замедлилась. Кроме того, в новых землях доля безработных, получающих социальную помощь Hartz-IV, значительно выше, чем на западе: 17 против 8 процентов. В целом, можно сказать, что министр внутренних дел Томас де Мезьер немного лукавит, когда говорит, что вопрос "восстановления востока" больше не актуален. Он актуален, хотя бы потому, что несмотря на все достижения восток страны пока еще не может содержать себя сам и зависит от финансовых отчислений со стороны западных земель - так называемый пакт солидарности.

К примеру, по словам представителей мэрии Дрездена, 50 процентов муниципального бюджета составляет "подарок сверху". И это в одном из самых успешных восточногерманских городов, который сумел полностью погасить набранные в эйфории после объединения кредиты благодаря умело проведенной распродаже муниципальной недвижимости. Остальные восточногерманские муниципалитеты не только пользуются финансовой помощью с запада, но при этом еще сидят в долгах, как в шелках. К этому стоит прибавить растущие ножницы между доходами и расходами. Львиную долю расходов составляют социальные выплаты, которые федеральное правительство перекладывает на плечи местных властей, фактически не оставляя им возможности выбора.

Восстановление востока, одна из главных задач объединения, таким образом, выполнена еще не до конца. По крайней мере, канцлер Германии Ангела Меркель пообещала премьер-министрам восточногерманских земель дальнейшую помощь со стороны старых федеральных земель, поддержав продление сроков действия пакта солидарности до 2019 года. Интересно при этом отметить, что, согласно результатам социологического опроса журнала Stern, большинство немцев со своей стороны высказалось за отмену так называемой "надбавки на солидарность" - дополнительного налога, за счет которого финансируются долгосрочные проекты по развитию пяти восточных земель. Вопрос в целом неоднозначен: к примеру, та же Мекленбург - Передняя Померания ни по численности населения, ни по богатству никогда не соответствовала Баварии, поэтому выравнивание между ними может быть лишь относительным.

В конце концов, в бывшей ГДР после объединения появились свои "цветущие ландшафты". Может быть, и не в том количестве, которое обещал канцлер-объединитель Гельмут Коль, но все же. В некоторых отношениях востоку Германии даже удалось обойти запад. В частности, в том, что касается транспортной инфраструктуры: дороги на востоке зачастую лучше, чем на западе. По качеству школьного образования Саксония вырвалась на одно из первых мест наравне с той же Баварией и Баден-Вюртембергом. Наконец, не имея возможности конкурировать с западными землями в традиционных областях производства, таких как машиностроение, новые земли сделали ставку на развитие новых высокотехнологичных производств. В данной связи можно вспомнить о сложившемся вокруг Дрездена кластере, специализирующемся в области микроэлектроники и информационных технологий (немецкий "регион чипов"), или же Life Science кластер в Берлине-Бранденбурге.

Таким образом, главным на данный момент является вопрос, насколько успешным прошло объединение для обеих Германий и можно было бы сделать лучше? Однозначного ответа на него, скорее всего, нет и никогда не будет. Споры о том, как должно было проходить объединение, начались в Германии еще до того, как оно состоялось, и не прекращаются до сих пор. Особую остроту полемике придали высказывания нынешнего премьер-министра Бранденбурга Матиаса Платцека (СДПГ), который в конце августа завил, что объединение фактически стало аншлюсом ГДР. Как отметил Платцек, представителей ГДР "принудили к быстрому аншлюсу вместо равноправного объединения", одним из следствий которого стала "беспощадная деиндустриализация Восточной Германии".

Идея о том, что интересы граждан бывшей ГДР, сыгравших ключевую роль в мирной революции 1989 года и падении Стены, не были в достаточной степени соблюдены при объединении, довольно распространена среди некоторых представителей левого политического истеблишмента Германии. Еще в 1990 году в Народной палате ГДР разгорелась острая полемика, в итоге расколовшая правительство. Первый и последний демократический премьер-министр ГДР Лотар де Мезьер, представлявший ХДС, выступал за вхождение ГДР в ФРГ на основании 23 статьи основного закона ФРГ. Со своей стороны, члены коалиционного правительства от Социал-демократической партии во главе с министром иностранных дел Маркусом Меккелем выступали за разработку новой общегерманской конституции. В итоге, победила точка зрения де Мезьера, Меккель и социал-демократы 20 августа 1990 года вышли из состава правительства.

Матиас Платцек в то время также являлся членом народной палаты и входил в партию "Союз 90", впоследствии слившуюся с "Зелеными". Некоторые представители этой партии занимались разработкой новой конституции ГДР, надеясь спасти "социалистические завоевания Восточной Германии" в новых исторических условиях. Один из членов этой группы Вольфганг Ульман (Wolfgang Ullmann) в ответ на предложение де Мезьера о вхождении в состав ФРГ на основании основного закона Западной Германии даже пригрозил премьеру судом за измену родине. По воспоминаниям самого Лотара де Мезьера, молодые депутаты "Союза 90" не были не только профессиональными политиками, но и даже прагматиками. Это были идеалисты, мечтавшие о некоем совершенном немецком государстве, которое было бы свободно от недостатков как ГДР, так и ФРГ.

Разумеется, идеалисты не смогли противостоять таким матерым политикам, как Коль или Геншер. Лучше всего ситуацию тех месяцев, связанную с несбыточными надеждами и чрезмерными ожиданиями, описал известный гэдээровский правозащитник Иоахим Гаук, который в 2010 году, кстати, был выдвинут СДПГ на пост федерального президента Германии: "Мы хотели проснуться в Царствии Божием, а проснулись в Северном Рейне - Вестфалии". Вероятно, что и Платцек, заявивший об аншлюсе ГДР, так до конца и не изжил своего политического максимализма 90-х годов. Что касается прагматиков в лице Коля, Геншера или того же Лотара де Мезьера, то они в один голос утверждают, что иных вариантов, кроме как скорейшего вхождения ГДР в состав ФРГ, не было. В конце 80-х представилась уникальная, единственная в своем роде возможность объединить Германию - маленькое, грозящее захлопнуться временное окошко, и надо было успеть этим воспользоваться.

Времени на разработку новых конституций, альтернативных вариантов объединения, как, например, создания общегерманской конфедерации, практически не оставалось. Народ требовал скорейшего объединения, и затягивать политический процесс было чревато провалом всей идеи. Кроме того, то, что сейчас является свершившимся фактом, в конце 80-х казалось совсем не очевидным. Не говоря уже о том, что для объединения необходимо было заручиться согласием СССР, в руководстве которого были свои "ястребы" и "голуби", среди западных союзников ФРГ в то время также не существовало единодушия по вопросу о возможном объединении Германии. Как ни странно, наиболее благоприятно по отношению к единой Германии были настроены США, надеявшиеся получить таким образом мощного союзника в центре Европы. А вот во Франции и Великобритании господствовало куда более настороженное отношение.

Уже тогда было ясно, что ВВП объединенной Германии превзойдет ВВП Франции в Великобритании вместе взятых. Кроме того, и Франсуа Миттеран и Маргарет Тэтчер опасались "возрождения плохих немцев". О весьма скептическом отношении Парижа к возможному объединению свидетельствует тот факт, что в декабре 1989-го Франция заключила с ГДР торговый договор на четыре года. Фрасуа Миттеран больше всего опасался того, что объединение Германии замедлит или вообще остановит процесс европейской интеграции. В этой ситуации, однако, положительную роль сыграли дружеские отношения между Миттераном и Колем, который сумел убедить французского президента в беспочвенности подобных опасений, заявив, что единая Германия не мыслит себя вне Европы.

Что касается Тэтчер, то, как признался Лотар де Мезьер, он до конца так и не понял ее позиции. Великобритания, оказалась едва ли не самой несговорчивой. Последней каплей, едва не сорвавшей процесс заключения договора "Два плюс четыре", стало требование англичан предоставить им право проводить военные учения на территории бывшей ГДР, что, как и ожидалось, вызвало категорический отказ со стороны представителей СССР, добивавшихся, чтобы в ГДР не было никаких войск, за исключением немецких, и никакого ядерного оружия. Великобританию в итоге удалось переубедить, при этом немецкая сторона выступила с довольно оригинальной инициативой. Поскольку Великобритания, являясь членом НАТО, не позволяет проводить учения войск альянса на своей территории, немцы предложили: вы разрешаете учения НАТО у себя, и тогда мы предоставим вам право проводить учения в бывшей ГДР.

Впрочем, помимо межгосударственных противоречий на пути заключения договора "Два плюс четыре" порой вставали совершенно неожиданные препятствия. Дело происходило в Москве непосредственно перед тем, как стороны должны были подписать документ. По настоянию советских переговорщиков, возглавляемых главой третьего отдела МИДа Александром Бондаренко, к договору прилагалось письмо, в котором представители ФРГ и ГДР обязывались не подвергать ревизии правомерность решений держав-победительниц по земельным и имущественным вопросам, ухаживать за могилами советских солдат и бороться с неонацистскими и фашистскими организациями. Письмо было подписано Гансом-Дитрихом Геншером и Лотаром де Мезьером и заверено печатью ФРГ. А вот печати ГДР не было, потому что Народная палата к тому времени уже приняла закон об отказе от гэдээровской символики.

Советские представители наотрез отказались принимать письмо без печати и подписывать "Два плюс Четыре". Чтобы спаси договор, в посольстве ГДР в Москве в срочном порядке отыскали чудом сохранившуюся печать и приложили ее к письму, которое таким образом оказалось заверено двумя печатями: одной настоящей и другой фиктивной. Потом возникли неполадки с принтером. В итоге всех пертурбаций подписание договора "Два плюс четыре" задержалось на час. Как вспоминает Лотар де Мезьер, перьевые ручки, которые лежали открытыми на столе, к этому времени уже успели засохнуть, и министрам иностранных дел ГДР, ФРГ, СССР, Франции, США и Великобритании, собравшимся на подписание исторического документа об "окончательном урегулировании в отношении Германии", пришлось в спешном порядке их расписывать. Позднее, не сговариваясь, каждый взял "историческую ручку" себе на память.

Ганс-Дитрих Геншер и Лотар де Мезьер до сих пор не могут прийти к согласию по вопросу о том, признала ли ФРГ официально, подписав соглашение "Два плюс Четыре", существование ГДР или нет. Впрочем, если внутриполитические аспекты объединения Германии продолжают порождать множество споров, внешнеполитическое значение объединения более определенно. До 1990 года Германия находилась в положении, которое можно было бы охарактеризовать следующим образом: "экономический гигант и политический карлик". Объединение дало возможность Германии выйти из тени. ФРГ смогла заявить о себе и приобрести вес в мировой политике, но не напрямую, а в первую очередь через ЕС. Германия активно поддержала и продвигала идею создания единого европейского пространства. Объединение Германии и общеевропейская интеграция являются взаимосвязанными процессами, которые позволяют понять среди прочего, почему ФРГ помогает оказавшейся на грани банкротства Греции и не жалеет многомиллиардных ассигнований в европейский антикризисный фонд, призванный укрепить общеевропейскую валюту.

За прошедшие 20 лет Германии удалось преодолеть многие комплексы, оставшиеся после Второй мировой войны. Немецкий бундесвер активно участвует в международных миссиях за пределами страны. ФРГ также старается упрочить свое влияние в ООН и подала заявку на непостоянное членство в Совете Безопасности. Этот вопрос должен быть решен на Генеральной ассамблее 12 октября. При этом временное членство является лишь промежуточной целью для Германии, которая является третьим по величине донором ООН и вкладывает туда больше "Группы 77", в которую входят 120 государств, в том числе Китай и Индия. ФРГ принадлежит к числу стран, которые требуют реформы Совбеза, считая, что он уже не отражает сложившееся в мире соотношение сил. При этом немецкие представители не исключают, что постоянным членом нового обновленного Совбеза может быть ЕС.

В целом, темпы и интенсивность произошедших с Германией за 20 лет изменений впечатляют. Страна, разумеется, сталкивается с многочисленными сложностями, как например интеграция мусульманских мигрантов в немецкое общество, которая уже был провозглашена "мегатемой" предстоящих лет. Президент ФРГ Кристиан Вульф в своей речи, на 20-летие немецкого единства, счел нужным особо отметить, что ислам стал частью Германии и что страна стоит перед задачей нового объединения. Впрочем, все эти вопросы - это сложности уже единой страны, и ничто пока не указывает на то, что они могут поставить это единство под вопрос.