«Начинаем считать — офигеть» Брайан Грин рассказал «Ленте.ру» о суперструнах, амплитуэдре и социальном контроле

В сентябре 2013 года в Москву по приглашению Политехнического музея приехал Брайан Грин. Знаменитый физик, специалист по теории струн, профессор Колумбийского университета, он известен широкой публике в первую очередь как популяризатор науки и автор книги «Элегантная Вселенная». В Москву Грин привез мультимедийный спектакль по мотивам своей новой (на этот раз детской) книжки «Икар на краю времени». «Лента.ру» поговорила с Брайаном Грином о теории струн и недавних трудностях, с которыми столкнулась эта теория, а также о квантовой гравитации, амплитуэдре и социальном контроле.

«Лента.ру»: Брайан, расскажите, как вообще люди пришли к теории струн?

Брайан Грин: История теории струн отличается от обычной истории других теорий. Во-первых, у нее нет одного первооткрывателя. В 60-е годы прошлого века один джентльмен, Габриэль Венециано, занимался изучением взаимодействия протонов — сейчас мы называем это сильным взаимодействием. Оказалось, что взаимодействие описывается некоторой математической функцией (почему именно такой, Вененциано, в общем-то, не знал). Когда на эту формулу посмотрели другие физики — Леонард Зюскинд, Хогар Нильсен и другие, они увидели, что уравнение, которое получилось у Венециано, на самом деле описывает вибрирующую в некотором пространстве струну. Поэтому возникла идея, что для описания того, как взаимодействуют частицы, можно представлять их связанными своего рода струнами.

Позже ученые обнаружили, что струнные уравнения довольно плохо согласуются с новыми экспериментальными данными. В то же время подход на основе квантовой хромодинамики давал более точное согласование, поэтому от идеи струн отказались. В физике если от идеи отказываются, то отказываются обычно навсегда. Однако тут произошло удивительное: оказалось, что если использовать идею струн в другом контексте, не как Вененциано — для описания, скажем, не взаимодействия частиц, а гравитационного взаимодействия, то она вроде бы на первый взгляд отлично справляется с задачей. Более того, оказалось, что «струнный» подход позволял объединить квантовую механику и гравитацию в единую схему работы. То есть претендовал на звание теории всего.

Это произошло примерно в 1974 году. Еще 10 лет ушло на то, чтобы построить непротиворечивый математический аппарат этой теории, то есть чтобы уравнения, грубо говоря, не противоречили друг другу и в определенном смысле не самоуничтожались. Сделано это было силами Майкла Грина и Джона Шварца. Поэтому именно 1984 год можно считать временем появления теории струн на «карте» физики.

В Стандартной модели — теории, описывающей взаимодействие элементарных частиц, — есть параметры, которые невозможно вычислить теоретически. Например, массу бозона Хиггса. Для определения этих параметров и приходится строить ускорители, лаборатории и прочее. Скажите, какие параметры такого рода существуют в теории струн?

Удивительное свойство теории струн заключается в том, что она не содержит свободных параметров. То есть все числа выводятся непосредственно из теории. Из-за этого может показаться, что теория струн — теория с самым большим, так сказать, предсказательным потенциалом за всю историю физики.

Но это совсем не так. Теория струн требует наличия дополнительных измерений, которые должны быть устроены довольно хитрым образом. Например, они компактифицированы — то есть свернуты особым образом до достаточно малых размеров. Изначально была мысль, что устройство этих измерений будет некоторым образом следовать из формул, которые у нас есть. Но вывести эти свойства нам пока не удалось. Более того, есть определенная убежденность, что и не удастся. То есть в каком-то смысле свободные параметры Стандартной модели превращаются в свободу выбора геометрии дополнительных измерений. И эта свобода выбора может оказаться фундаментальным свойством теории струн.

Что было дальше?

Почти с самого начала ученые воспринимали всерьез только одну версию теории струн — суперсимметричную (то есть теорию суперструн — прим. «Ленты.ру»). Она включала в себя не только идеи, заложенные в оригинальных работах 1960-1970 годов, но и позволяла описывать частицы материи. Это, конечно, усложнило уравнения, но позволило создать теорию, которая не только объединила гравитацию и квантовую механику, но и добавила в эту смесь материю. Ведь всякая разумная теория должна включать в себя материю.

Есть расхожее мнение, что теорию струн невозможно проверить экспериментально. Например, определить форму дополнительных измерений. Насколько верно это утверждение?

Ответ на первую часть вашего вопроса довольно прост: экспериментальная проверка теории струн возможна. Просто у нас пока нет достаточно мощных ускорителей. Ведь если столкнуть частицы с достаточно высокой энергией (планковской энергией, если быть точным, то есть порядка 10¹⁹ гигаэлектронвольт), то картина рассеивания будет отличаться от той, которую предсказывают существующие методы. То есть здесь нет такого, что теорию невозможно проверить. В теории — можно, просто очень сложно.

Здесь может помочь астрофизика? В физике элементарных частиц она, случается, помогает.

Конечно, может. Некоторое время назад, например, мы с коллегами написали работу, в которой — при определенных предположениях (такие предположения нужны, чтобы можно было что-то посчитать — как уже говорилось, какие-то детали теории нам, вообще говоря, неизвестны) — оказывалось, что в реликтовом излучении должен быть своего рода «отпечаток». Его не нашли. Я бы и рад сказать, что теория струн неверна, однако отсутствие предсказанного нами рисунка означает только то, что неверны наши технические предпосылки. И это снова возвращает нас к тому, что с точки зрения математики мы пока понимаем теорию не в полной мере и не обладаем оборудованием для проверки теории без каких-либо дополнительных предположений.

Зачастую разные ученые под теорией струн могут понимать разные вещи. Верно ли, что за этой вывеской скрывается несколько теорий?

Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, но я бы так не сказал. Я бы сформулировал это по-другому: теория струн — это единый теоретический инструмент, позволяющий формулировать модели того, как Вселенная в принципе может работать. При этом какого-либо критерия отбора модели, имеющей отношение к нашей конкретной Вселенной, у нас нет.

Есть идея, что так получилось, потому что каждая из этих моделей в некотором смысле реальна — просто она описывает какую-то другую Вселенную, где-то там, далеко. Такая вот радикальная интерпретация наших неудач.

Применительно к теории струн регулярно вспоминают теорию Янга-Миллса (с ней связан один из вопросов, за решение которых Математический институт Клэя обещал миллион долларов). Расскажите, что это такое?

В 50-е годы прошлого века ученые обнаружили (тогда без участия идей из теории струн), что уравнения для описания сильного и слабого взаимодействия в квантовой механике можно записать в особой симметричной форме. Симметрии, о которых идет речь, напоминают симметрии снежинки — если ее поворачивать на некоторый угол, то она переходит сама в себя. Так же и эти уравнения после определенного «поворота» оказывались такими же.

Такой подход оказался очень удобным, и физикам удалось много чего посчитать с его помощью. Сами Янг, Миллс и их последователи смогли заложить единую (и очень изящную с математической точки зрения) основу для Стандартной модели.
Эту теорию вспоминают в контексте теории струн, потому что она очень естественно возникает из ее уравнений. То есть пойди история теоретической физики немного по-другому (вполне возможно, так и произошло где-нибудь на другой планете или в другой Вселенной), теория Янга-Миллса была бы обычным следствием теории струн.

То есть этот факт можно рассматривать как теоретическое (а не экспериментальное) подтверждение теории струн?

В некотором смысле — да. В такую игру с теорией струн можно играть достаточно долго: из теории струн естественным образом вытекает теория Янга-Миллса, разного рода дискретные симметрии, играющие важную роль в квантовой механике. Теория струн также позволяет объяснить, почему элементарные частицы объединяются в семейство — например, фермионы и бозоны. То есть многое из того, что приходилось добавлять в уравнения вручную, исходя из экспериментальных соображений, в теории струн возникает само собой. Это не является, конечно, доказательством истинности теории, но с математической точки зрения означает, что теория включает в себя все, что мы знали до сих пор.

У квантовой механики есть множество интерпретаций — копенгагенская, многомировая, теория квантовой информации и прочие. У них имеется общий математический аппарат, однако они кардинально различаются в описании того, что представляет собой реальность. Есть ли такие же интерпретации у теории струн?

Во-первых (и это, конечно, тема для совершенно отдельного и большого разговора, совсем не связанного с темой нашей беседы), я бы не согласился с первой частью вашего утверждения. Различные интерпретации квантовой механики различаются не только на уровне интерпретации, но и на уровне механики, которую они используют.

Точнее, аккуратно определяя квантовую механику в рамках той или иной интерпретации, вы обнаружите, что эти интерпретации либо некорректно определены, либо дают разные теории. Они могут отличаться как предсказаниями, так и в онтологическом смысле — то есть они расходятся в том, что реально, а что — нет. Например, копенгагенская интерпретация не полна — она не говорит, что происходит во время так называемого коллапса волновой функции, вызванного наблюдением. Многомировая интерпретация и теория де Бройля-Бома дают различные уравнения для описания квантового мира.

Поскольку теория струн использует квантовую механику, то, с одной стороны, последняя никак не меняется. С другой стороны, если в квантовой механике есть какие-то вопросы, которые нужно интерпретировать, то они есть и в теории струн. Все эти многомировые и прочие вещи тут присутствуют в полной мере. Сама же теория при этом никаких дополнительных факторов, требующих интерпретации, не привносит. То есть мы имеем дело с квантовомеханическими вопросами и только с ними.

С другой стороны, в теории струн есть эффект, называемый двойственностью. Его, если угодно, можно считать двоюродным братом вопроса интерпретации. Дело в том, что в теории одна и та же физическая ситуация допускает несколько математических описаний (математических интерпретаций, если угодно). В некотором смысле противоположная история.

Главное отличие двойственности в том, что это не источник споров или философских диспутов о том, как и что надо понимать, а мощный инструмент для работы.

Например?

Расскажу из личного опыта. Некоторое время назад я как раз занимался зеркальной симметрией. Дело в том, что, как уже говорилось выше, дополнительные измерения в теории струн компактифицированы — то есть свернуты особым образом, так что на первый взгляд наш мир видится четырехмерным. Оказывается, возможные формы дополнительных измерений, то есть то, каким образом они свернуты, существуют парами. В каждой паре элементы могут отличаться геометрией, топологией, но при этом дают одну и ту же физическую теорию.

Так как физика одна и та же, то один и тот же эксперимент — скажем, рассеивание частиц — дает информацию о строении сразу двух объектов. Благодаря зеркальной симметрии физикам удается получить информацию о математике, которая стоит за этими объектами.

То есть смотрите, пусть мы знаем, что наша теория описывает именно нашу Вселенную. Мы хотим предсказать результаты экспериментов по рассеиванию частиц. Начинаем считать — офигеть, не получается, слишком сложная математика. Тут мы вспоминаем о зеркальной симметрии и говорим себе: «Стоп! Мы же можем заменить одно пространство на другое, ведь физика, как известно, будет той же самой». Мы так поступаем, и оказывается, что в зеркально-симметричной ситуации тот же эксперимент описывается много проще и мы все можем посчитать.

И что, есть примеры, когда эта схема работает?

Конечно! И таких примеров множество. Другое дело, что мы пока точно не знаем, каким параметрам соответствует именно наша Вселенная. Вот в чем проблема.

А как устроены эти симметрии, которые дают в результате два пространства?

Исходное и зеркальное пространство связаны через подходящий орбифолд — грубо говоря, фактор многообразия по дискретной группе изометрий. А сама симметрия — это, конечно, просто действие Z₂. Никаких континуальных симметрий, только дискретные.

Вы говорите очень интересные вещи о математике. На первый взгляд математические утверждения можно получать только с помощью самой математики. А вы говорите, что можно что-то узнать с помощью эксперимента...

Ну это относится даже не к теории струн, а ко всей физике элементарных частиц.

То есть прямо так: строгие математические утверждения можно получать экспериментально?

Не понимаю, что вас смущает. Вот есть теория относительности Эйнштейна — математическая теория. Если наблюдать за движениями космических объектов, то можно много что узнать о геодезических свойствах самой метрики, которая фигурирует в уравнении Эйнштейна (в поле тяжести массивного тела объекты малой массы движутся по геодезическим — кривым, являющимся решением подходящей системы дифференциальных уравнений — прим. «Ленты.ру»). Строгие математические факты. Так же и в теории элементарных частиц.

Вы правы. А приведите примеры, какие факты удается узнать таким образом про компактифицированные пространства?

Хорошо. Есть важный геометрический вопрос, касающийся этих компактифицированных пространств — сколькими вариантами в эти пространства можно вложить сферы. Речь здесь идет про вложение голоморфным образом — но это детали, они в данном случае не имеют значения. До вмешательства физиков математики могли ответить на этот вопрос только в случае, когда число вращения — то есть то, сколько раз такая сфера обмотана вокруг себя самой, — достаточно мало. Один, два или три. Для чисел больше ничего известно не было.

В теории струн оказалось, что эти числа связаны с амплитудами рассеивания. То есть для их подсчета достаточно было провести опыт, сделать преобразование Фурье, и первые, точно посчитанные коэффициенты в полученном ряду давали ровно то, что было нужно. Нужно больше коэффициентов? Просто проводим дополнительные эксперименты — и все.

Сначала математики не поверили, конечно: мол, как так — мы бились, у нас ничего не получалось, а тут какой-то эксперимент и все? Но потом, поглядев на эти числа достаточно долго, они вдохновились и придумали, как решить задачу уже для произвольных чисел вращения.

Теория струн не единственная претендует на звание теории всего. Расскажите про ее основных конкурентов.

Пожалуй, лучше всего развита петлевая квантовая гравитация. Чтобы понять основную идею, нужно сделать шаг назад.
Необходимо понимать, что изначально физики пытались применить к уравнениям теории относительности стандартный подход квантовой механики, то есть проквантовать их так же, как, например, электромагнитное взаимодействие. Из этого ничего не получилось.

Если обратиться к теории струн, то «квантованная» (в некотором смысле) гравитация там появляется сама собой. Она оказывается следствием фундаментальных свойств самой теории, нам не приходится насильно склеивать теорию относительности и квантовую механику.

Петлевая же гравитация занимается именно этим, то есть пытается склеить ТО и квантовую механику. Для этого уравнения Эйнштейна переписываются совсем в другом (но эквивалентном исходному, это важно) виде, в совершенно других переменных. При этом оказывается, что в таком виде уравнения уже поддаются квантованию, пусть и не совсем классическому. Полученные при этом квантовые переменные могут пониматься как петли — отсюда и название. Насколько эти петли связаны с нашими струнами и связаны ли вообще (все-таки звучит похоже), мы пока не знаем.

Петлевая гравитация, конечно, менее экзотична, чем теория струн. В ней не требуются дополнительные измерения, не нужна суперсимметрия. То есть их можно добавить, но сами по себе они не возникают.

Тут, однако, возникает тонкий момент — уверен, что специалисты по петлевой квантовой гравитации со мной не согласятся. Смотрите, стандартная Ньютонова механика получается как предел квантовой при устремлении к нулю некоторого параметра. Традиционно считается, что квантование — это обратный процесс, то есть построение теории, зависящей от параметра, которая, при стремлении этого параметра к нулю, дает нам доквантовую теорию. Так вот, на самом деле не очень понятно, получаются ли из петлевой квантовой гравитации обычная квантовая механика и теория относительности при переходе к некоторому пределу? Специалисты по этой теории считают, что получается и никакой проблемы тут нет. И возможно, они правы, а я нет — все-таки я не разбираюсь в деталях теории так, как они. Но издалека лично мне кажется, что там все не очень корректно.

А есть какие-то предсказания петлевой гравитации, которые отличались бы от предсказаний теории струн? Желательно, чтобы эти предсказания еще и можно было проверить.

Я думаю, если бы перед вами сидел специалист по петлевой квантовой гравитации, ответ был бы иным. Я ни в коем случае не утверждаю, что кто-то там нечестен, просто речь идет скорее о том, что у людей есть разные воззрения на то, что считать предсказанием и что считать фальсифицируемостью конкретной теории. Как бы то ни было, но я смею утверждать, что ни у кого из этих специалистов нет утверждения такого уровня: если не выполнено некоторое X, то вся теория не верна. Я никогда не слышал от них такого утверждения и думаю, они не могут его сделать. Мы, правда, тоже не можем ничего такого заявить на данном уровне развития технологии — в этом смысле мы с ними в равных условиях.

Есть ли какие-нибудь еще теории?

За годы их было довольно много (скажем, причинная динамическая триангуляция), но ни одна из них не была доведена до уровня теории струн или теории петлевой гравитации. В частности, конечно, в вопросах внутренней непротиворечивости последних была проделана огромная работа, намного опередившая остальных конкурентов.

Конечно, теории отдельно проверялись в экстремальных теоретических экспериментах — например, насколько хорошо та или иная теория описывает физику в окрестности, скажем, сверхмассивных черных дыр. Это ведь очень полезная работа — посмотреть на теорию в экстремальных условиях. Даже если мы не можем получить нужные условия экспериментально, такой подход бывает очень плодотворным. Недавно, например, в таком теоретическом эксперименте были получены довольно интересные результаты.

Тут снова надо сделать небольшое отступление в прошлое. В 70-х годах прошлого века Стивен Хокинг заинтересовался вот каким вопросом: что происходит с материей, когда она падает в черную дыру? Ученые до него сказали бы, что все понятно — материя падает, пропадает, она в черной дыре, конец. Однако Хокинг обнаружил, что черные дыры могут излучать. Это означает, что как минимум часть материи, попавшей в черную дыру, попадает наружу в виде излучения. Свое открытие Хокинг сделал, добавив в теорию относительности немного квантовой механики. Он не объединил эти теории полностью, но объединил их в достаточной мере, чтобы делать конкретные космологические предсказания, которые позволяли кое-что в этой самой космологии объяснить.

Как бы то ни было, возник вопрос. Квантовая механика требует, чтобы информация сохранялась. Это означает, что излучение дыры должно нести информацию о том, что в нее попало. Однако расчеты Хокинга показали, что излучение дыры имеет тепловой спектр. Это означает, что дыра излучает как абсолютно черное тело определенной температуры — в частности, это излучение не несет никакой информации о том, что в эту самую дыру упало. Возникает проблема исчезновения информации в черной дыре, которую сам Хокинг считал вовсе не проблемой, а просто законом природы. Мол, так устроена жизнь и информацию можно уничтожить.

Потом пришла теория струн. В 90-х годах прошлого века было обнаружено так называемое AdS/CFT-соответствие — важный теоретический результат, из которого вытекало, что информация внутри черной дыры не теряется. И только совсем недавно, летом 2012 года, когда физики стали разбираться в тонкостях того, что происходит с информацией в черной дыре, как она «вырывается» наружу, они обнаружили, что три факта о черных дырах, которые до последнего времени считались верными, на самом деле противоречат друг другу. Речь идет о представлении горизонта событий черной дыры как гладкого региона пространства, в окрестностях которого ничего особенного, вообще говоря, не происходит; представлении о том, что квантовая механика унитарна (то есть, в частности, требует сохранения информации), а также о том, что при достаточно низких энергиях на достаточном удалении от самой дыры применимы методы квантовой теории поля. Как разрешить это противоречие, пока никто не знает.

Это, кстати, заставляет уже многих ученых ставить под сомнение саму теорию струн. Например, тот же Леонард Зюскинд, которого я упоминал выше, в связи с этим парадоксом выдвинул гипотезу, что, мол, теория струн в современном понимании, возможно, не полностью квантует гравитацию. А мы в это верили многие десятилетия. И это здорово, это именно то, что нужно — пусть не реальные эксперименты, а теоретические, но они заставляют ученых пересматривать теорию.

Расскажите, пожалуйста, поподробнее про AdS/CFT-соответствие

Первооткрывателем этого соответствия считается Хуан Мартин Малдасена, физик из Аргентины. Детали теории были разработаны в работах физиков из Принстона — Александра Полякова, Стивена Губсера, Эдварда Уиттена, Игоря Клебанова.

Основной результат, который был получен, формулируется так: теория струн в подходящей геометрии (в подходящей Вселенной, если угодно) абсолютно идентична квантовой теории поля, точнее, конкретному ее типу, известному как N=4 суперсимметричная квантовая теория поля (ее еще называют N=4 суперсимметричной теорией Янга-Миллса), на совершенно другом с точки зрения геометрии пространстве. Это чем-то напоминает зеркальную симметрию, о которой мы говорили раньше, только это соответствие более кардинальное. Дело в том, что на первый взгляд между этими теориями нет вообще ничего общего, ничего, что даже отдаленно могло бы их связывать.

Но дело даже не в том, что две такие разные теории оказываются одним и тем же. Поразительно, но суперсимметричная часть двойственности, то есть N=4 суперсимметричная теория Янга-Миллса — это квантовая теория поля, в которой гравитация себя никак не проявляет. Ее просто нет в уравнениях. А раз нет гравитации, то, значит, нет и проблем с унитарностью — ведь они появляются только в присутствии гравитации. Из этого, например, можно с уверенностью заключить, что всякая квантовая теория гравитации должна быть унитарной.

Я даже больше скажу — в ту половину двойственности, которая с гравитацией, можно вписать черную дыру. Но при переходе к суперсимметричной части двойственности черная дыра превращается просто в нагретое скопление частиц. Такой объект, конечно, унитарен. Значит, и черные дыры в теории струн должны быть унитарны и никакая информация никуда не девается.

Кроме таких вот теоретических построений эта двойственность где-нибудь еще используется?

Да, конечно. Оказалось, например, что если вам нужно работать с кварк-глюонной плазмой (этим, в частности, занимаются физики на Релятивистском коллайдере тяжелых ионов в Нью-Йорке), стандартные методы теории поля не очень помогают — математика оказывается очень сложной.

Материалы по теме:

Жарче СолнцаФизики попали в Книгу рекордов Гиннесса с температурным рекордом

27 июня 2012

Однако если применить AdS/CFT-двойственность, то ту же проблему можно переформулировать уже в терминах теории струн — теперь мы движемся как бы в обратном предыдущему примеру направлении. А в теории струн математика, как ни странно, оказывается проще. То есть эта двойственность помогает при помощи теории струн узнать что-то о частицах.

Тут, правда, надо сделать замечание. N=4 суперсимметричная теория Янга-Миллса, конечно, не является той самой объединяющей квантовую механику и гравитацию теорией. Но она в некотором смысле близка к действительности — эта близость объясняется высокими температурами. И эта близость позволяет получать результаты, которые остаются верны и на самом деле.

Я недавно прочитал про одно интересное применение N=4 суперсимметричной теории. В заметке в Quanta Magazine утверждалось, что физикам удалось обнаружить связанный с ней замечательный объект...

О, вы говорите про амплитуэдр!

Да, про него.

Это очень интересный и важный результат. Дело в том, что может так случиться, что традиционные методы вычислений в квантовой теории поля, разработанные еще самим Ричардом Фейнманом, не оптимальны. Точнее, даже совсем не оптимальны — вычисления можно делать легче и быстрее. В частности, это может объяснить, почему эти самые вычисления такие сложные — редко когда удается посчитать что-то с точностью выше второго-третьего порядков.

Авторы работы про амплитуэдр, по сути, пытаются свести расчеты к вычислению объема некоторой очень сложной, красивой, многомерной фигуры. Как вычислить объем такой фигуры? Нужно поместить ее в подходящую многомерную воду и посмотреть на объем, который она вытолкнет. Но если я разобью эту фигуру на миллион кусков, то измерить тот же объем в миллион раз сложнее — нужно померить объем каждого куска и сложить их.

Вполне может оказаться, что диаграммы Фейнмана — это и есть разбиение амплитуэдра на куски и последовательное измерение объема каждого из них. А физики под руководством профессора физики Института перспективных исследований в Принстоне Нима Аркани-Хамеда просто хотят вычислить все вещи скопом.

В заключение не могу не спросить вас о вашей книге и мультимедийном спектакле «Икар на краю времени».

Моя книжка, на основе которой поставлен спектакль, — для детей и немного для родителей. Это довольно сильно отличается от того, что я делал раньше. Это переосмысление древнегреческого мифа об Икаре — мальчике, который вопреки предостережениям своего отца подлетел слишком близко к Солнцу. Его крылья, как мы помним, сделанные из перьев и воска, растаяли (как отец и говорил), он упал и разбился. В моей книжке у мальчика нет крыльев из воска — у него космический корабль. И летит он не к Солнцу, а к черной дыре. Он не гибнет, но из-за эффекта замедления времени после возвращения выясняет, что с момента старта прошло 10 тысяч лет.

На написание этой книжки меня подтолкнуло вот что. Сам миф об Икаре мне никогда не нравился. Что, по сути, говорит этот миф? Делай то, что тебе говорят старшие, иначе умрешь.

Ну, многие детские книги об этом говорят. Вот, например, «Чарли и шоколадная фабрика» утверждает, что ты не просто умрешь, а умрешь довольно неприятной смертью

Надо понимать, что весь этот социальный контроль, весь посыл этой легенды в точности противоположен тому, что должен делать настоящий ученый. Он-то как раз должен идти против всех, не слушая, что ему говорят. И это путь к изменениям — часто довольно болезненным. И именно это происходит в книжке. Мальчик не умирает, да, но он оказывается в совершенно другой реальности — и это тоже довольно болезненно.

Я хотел написать книжку, в которой двигателем истории была бы наука. В каком-то смысле вернуться к корням научной фантастики — к тому моменту, когда она еще была научной.

После выхода книги мы превратили ее в небольшое шоу. Американский композитор Филип Гласс написал для него музыку. Сняли небольшой фильм. Вот все это вместе и будем показывать.