Президент партнерства «Новый экономический рост», экономист Михаил Дмитриев выступил в Национальном исследовательском университете Высшая школа экономики (НИУ ВШЭ) с докладом о влиянии экономического кризиса на социальные установки россиян. Он полагает, что при оптимистичном сценарии Россия вернется в 2012 год, при пессимистичном — страну ждет судьба Ирана или Венесуэлы. «Лента.ру» записала основные тезисы его выступления.
Эволюция массового сознания
В последние 15 лет в России происходила очень быстрая трансформация общественного сознания от установки на выживание до продвинутых моделей потребления. В конце 1990-х — начале 2000-х главными приоритетами россиян были улучшение уровня жизни и создание в стране эффективного механизма государственного управления. Вопросы развития культуры, здравоохранения, образования уходили на второй план.
В течение нулевых годов Россия догнала по показателям текущего потребления многие развитые страны, а доля среднего класса составила около 30 процентов работающего населения. В 2005-2010 годы по доле насыщения дорогими товарами длительного пользования бедные домохозяйства стали быстро сближаться со средним классом — почти в каждом доме появились компьютеры, хорошие холодильники, а в большинстве семей — автомобиль.
Переоценка ценностей
Впервые в 2012 году в сознании населения России произошла переоценка ценностей. Внезапно почти у всех россиян, в том числе в глубинке, приоритеты сместились от текущего потребления на инвестиции в жилье и в человеческий капитал (здравоохранение и образование). Однако этот процесс был не очень устойчивым — уже в 2013 году в провинции народ снова был занят выживанием.
Этот же процесс сдвига ценностей внезапно распространился и на политические вопросы. Пик изменений пришелся на конец 2013 года, когда опросы «Левада-центра» показали, что приоритетом для россиян стало не укрепление государственной власти, а требование поставить ее под контроль общества. Ценность свободы и спрос на демократию даже для жителей периферии впервые стали важнее вертикали власти.
Михаил Дмитриев
Фото: Владимир Астапкович / РИА Новости
Тогда мы впервые задумались, насколько неустойчиво будет массовое сознание в России в переходный период: модернизация пойдет с большими отскоками назад и внезапными перепадами.
Российское общество вступило в очень неустойчивый период.
Эволюция протеста
Согласно работам американского профессора политологии Грема Робертсона, в России происходило развитие двух принципиально разных типов протеста. Первый — протесты, типичные для 1997-2000 годов. Они характерны для демократических стран с невысоким или средним уровнем дохода. Географически очагом протестных настроений в этом случае становится периферия, а главной формой протестов — забастовки, перекрытие дорог, голодовки и другие акции. Они не отличаются яркой артикуляцией требований протестующих и наносят больше ущерба самим манифестантам, чем тем, против кого их действия направлены. Кроме того, сами требования недовольных масс были четко сфокусированы на приоритетах выживания: доходы, занятость, рост цен и тарифов ЖКХ.
Вторая волна протестов 2007-2011 годов имела уже черты, характерные для развитых демократий. Апофеозом данного периода стали политические акции в Москве и других крупных городах в 2011-2012-м. Среди главных особенностей этого этапа протестных движений можно выделить их концентрацию в столице и городах-миллионниках, формой выражения несогласия стали демонстрации и акции с хорошо артикулируемыми требованиями, редкие забастовки, голодовки и перекрытия транспортных магистралей. Требования резко сместились от экономических вопросов в сторону гражданских прав, политических свобод, экологии и другой гражданской повестки, характеризующей модернизированное сознание. Если следовать логике Робертсона, такого рода протесты больше всего характерны для развитых демократий.
Фото: Роман Яровицын / «Коммерсантъ»
Однако, согласно нашим собственным исследованиям, в анализе Робертсона был один-единственный просчет, который и указывает на нелинейность процесса модернизации в России. Так, Робертсон не учел в своих работах данные МВД по 2010 году. Тогда произошел беспрецедентный всплеск протестов, 96 процентов которых — в провинции. Треть всех выступлений 2009-2012 годов пришлась на май 2010-го. Это были разрозненные экономические акции более традиционного типа, как в 1990-х, что стало своего рода отскоком назад в протестном движении. Но данный отскок очень хорошо объясняет то, что происходит в России сейчас.
Протестная активность наших дней
Политические протесты в стране упали практически до нуля. То есть те акции, которые отражали модернизированность сознания в Москве в 2011-2012 годах, сейчас воспринимаются обществом негативно. Есть данные опросов Фонда общественного мнения (ФОМ) за октябрь 2014-го и наши собственные качественные исследования.
В то же время характерные для менее развитых традиционных обществ экономические акции стали снова актуальны. Сейчас, когда падают доходы, экономические протесты, типичные для конца 1990-х и начала нулевых, могут снова, с большой вероятностью, реализоваться в России.
Фото: Олег Харсеев / «Коммерсантъ»
При этом подавляющее число опрошенных стали сейчас относиться к политическому протесту сугубо негативно. Произошла переоценка событий на Болотной площади и на проспекте академика Сахарова — их начали считать катализаторами возможной дезинтеграции или развала страны. В обществе появилась уверенность, что сегодня при повторении этих событий власти будут готовы ответить на них максимально жестко, и, вместе с тем, респонденты поддерживают такую политику по отношению к протестующим. На такое общественное мнение, скорее всего, повлияли события на Майдане и массовая пропаганда.
Безальтернативность лидера
Другим подтверждением невозможности в наши дни политических протестов являются рейтинги Путина, которые сейчас находятся на историческом максимуме. Предыдущий их пик пришелся на август 2008 года и был связан с войной с Грузией, в дальнейшем эти показатели пошли вниз под влиянием экономического кризиса. Однако сейчас экономическая ситуация не оказывает влияния на рейтинги. Согласно данным Ассоциации всемирного обзора ценностей, наибольшим уровнем поддержки населения пользуются режимы в несвободных странах, а наименьшим — в частично свободных. То есть рейтинги Путина сейчас отражают ощущение общества в безальтернативности лидера — когда без Путина больше ничего нет. И это «больше ничего нет» людей пугает крайне сильно, вследствие чего создается дополнительный запас прочности власти.
С другой стороны, по данным Центра макроэкономического анализа Сбербанка за январь 2015 года, положительные оценки экономического настроения россиян упали до исторического минимума по сравнению с предыдущими кризисами. Причем это касается всех слоев населения по доходным группам.
Сейчас население резко утратило интерес к оппозиционным партиям и их лидерам, что резко диссонирует с ситуацией 2012 года. Тогда политические протесты были связаны не с тем, что в стране не было оппозиции, за которую можно проголосовать: некоторые протестующие считали, что их голоса не были учтены при голосовании, то есть выборы были сфальсифицированы.
В новой же ситуации, когда до думских выборов остается два года, сложилась ситуация дефицита актуального предложения партий для участия в голосовании. Как отреагирует население, понять пока сложно. Но это может привести к другим моделям политического поведения, отличным от моделей 2011 года.
Символ года — девальвация
Главный негативный экономический параметр 2015 года — девальвация. В 2009-м она составляла 20 процентов в начале года, но рубль восстановился до номинальных значений уже в сентябре 2009-го. То есть как таковой девальвации не было, как не было и падения доходов — они, наоборот, росли. В новом же кризисе будет падение конечного потребления из-за девальвации и последующего скачка инфляции, который окажется выше, чем в 2009 году.
Эти факторы уже сыграли свою роль в изменениях массового сознания. По результатам проведенных в начале 2014 года социологических тестов выяснилось, что фактор защитного патриотизма — восприятие президента как человека, который защищает свою страну от внешних угроз, — оказался главным для активной поддержки населения. Сентябрьские исследования «Левада-центра» показали, что большая часть населения считают самыми крупными достижениями российской власти внешнюю политику и отношения со странами СНГ (в период разгара вооруженного конфликта на востоке Украины). В оценках деятельности Путина его главной заслугой респонденты назвали события марта 2014 года (присоединение Крыма). Люди воспринимают внешнюю политику как способ самореализации, самоутверждения, который в некотором смысле заместил и традиционные, и модернизационные потребности.
Девальвация рубля стала столь же важным символическим событием, что и присоединение Крыма, только уже с негативным восприятием. Если в начале 2014-го внешняя политика рассматривалась населением как фактор позитивных эмоций, некоторым способом самореализации, то к концу того же года она превратилась в фактор угрозы и интерпретировалась с точки зрения защитных традиционалистских ценностей.
В первую очередь это выразилось в восприятии образа врага, которыми уже по привычке стали США. Предыдущий пик антиамериканских настроений наблюдался во время войны с Грузией в 2008-м и составлял около 36 процентов. Сейчас же доля тех, кто воспринимает США негативно или враждебно, увеличилась менее чем за год с 20 до 82 процентов — то есть практически все население страны.
Фото: Александр Вайнштейн / «Коммерсантъ»
При этом главная надежда общества, согласно декабрьским опросам, — «лишь бы не было войны». Это вполне традиционалистский подход, который был характерен для российского населения в начале 2000-х годов. То есть все вернулось на круги своя, к началу нулевых.
Два сценария на ближайший год
Есть два возможных сценария развития событий. Первый, оптимистичный, будет возможен при стабилизации экономической ситуации в стране в течение года-двух. В таком случае акцент населения на экономическое выживание перестанет быть актуальным, особенно если к этому времени конфликт на Украине будет урегулирован и народу не придется беспокоиться о военных угрозах. После этого россияне постепенно переключатся на развитие образца 2012 года, нацеленного на здравоохранение, образование и личный успех.
Другой вариант эволюции общественных настроений менее радужный, но на данный момент кажущийся более реалистичным. Он учитывает возможную дальнейшую эскалацию ситуации на Украине с последующим расширением санкций Запада против России и ухудшением экономической обстановки в стране. В таких условиях ориентация общества будет направлена, прежде всего, на изоляцию от окружающего мира, а государственная политика поспособствует сохранению международной напряженности.
В конце концов
В итоге это, скорее всего, приведет к иранскому или венесуэльскому сценарию с отрицательными или почти нулевыми темпами экономического роста. Потребление будет на невысоком уровне и станет стимулировать поддержание тех традиционалистских установок немодернизированных ценностей выживания, которые доминировали в России под влиянием предыдущих кризисов в конце 1990-х — начале 2000-х годов.
Такого рода замкнутый круг самоухудшающихся событий может продолжаться довольно долго. Если посмотреть на примеры тех же Ирана и Венесуэлы, данный процесс способен растянуться на несколько десятилетий. Это худший вариант, но некоторые зачатки его, согласно последним данным исследований общественного мнения, мы уже видим.