Добровольцы фашистской Европы Историк Борис Ковалев о Голубой дивизии Франсиско Франко

Ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, профессор Новгородского госуниверситета, историк Борис Ковалев к 70-летию Победы выпустил монографию «Добровольцы на чужой войне» — собрание очерков истории Голубой дивизии, отправленной из Испании на войну гитлеровской Германии против СССР.

Формально Голубая дивизия (точнее, Синяя дивизия — División Azul, названная так по цвету синих рубашек — форме испанской Фаланги) была добровольческим соединением. Так что в целом нейтральный статус Испании Франко не подвергался сомнению. Но десятки тысяч испанских солдат воевали на советско-германском фронте, непосредственно подчиняясь командованию вермахта. Для своего 500-страничного труда профессор Ковалев привлек многочисленные испанские и немецкие источники, а также провел несколько десятков интервью со свидетелями оккупации. Большинство записей — из Новгородской области, где долгое время дислоцировалась Голубая дивизия.

Ковалев: У любого исследователя есть особый интерес к своему региону. Когда я писал эту книгу, меня поразило, что наши бабушки в Поозерье поют на испанском языке, потом густо краснеют и спрашивают: «Я хоть приличные слова пою?» Я даю послушать это испанцам, испанцы плачут от умиления и говорят, что бабушки очень точно передают шлягер 1936 года Paloma Palomita — про голубку. Воспоминания про испанцев здесь в основном позитивные.

Но есть и еще один интерес, кроме краеведческого. Когда речь заходит о войне, у нас есть заезженные штампы — «гитлеровцы», «фашистская Германия», «немцы». На самом деле против нас воевала половина Европы. Здесь были и румыны, и словаки, и венгры, и итальянцы, и финны — не говоря о французах и норвежцах.

И вот — Испания.

Которая, как известно, официально в войне с СССР участия не принимала. Более того, за подобное поведение Франко Гитлер назвал его «подлым жидом». На самом деле Франко, отлично понимая, что его страна лишь кое-как приходит в себя после ужасов гражданской войны, уже с 1939 года выстраивал политику компромисса между бывшими белыми и бывшими красными. Мемориал в Долине Павших ставился в память жертвам и с той, и с другой стороны. И на этом пути каудильо понял, что, оказывается, есть чистые и честные — но при этом не настрелявшиеся — фалангисты, которые не понимали, что проза строительства мирной жизни требует очень больших усилий. К тому же именно эти ребята были зачастую куда большими фалангистами, чем сам Франко.

Поэтому правитель Испании решил отправить их на восточный фронт в качестве добровольцев, убивая двух зайцев: они перестали создавать проблемы ему — ведь в составе Голубой дивизии оказались многие влиятельные политические конкуренты каудильо, вроде командира дивизии Муньоса Грандеса, а Гитлер получил искомое участие Испании в боях. Попутно испанская пропаганда не переставала повторять, что гражданская война в стране была такой долгой и кровавой из-за Советского Союза. Фалангисты искренне верили, что немцы позволят им красивым маршем войти в Москву, что вернутся они в Испанию очень быстро и исключительно триумфаторами. На деле оказалось, однако, не совсем так.

«Лента.ру»: Кто еще, кроме упертых фалангистов, входил в состав Голубой дивизии?

Через нее прошли без малого 50 тысяч человек. Не 50 тысяч ополченцев, не 50 тысяч мобилизованных вчерашних школьников либо пенсионеров — это были здоровые ребята, более 20 процентов кадрового состава испанских вооруженных сил. Обстрелянные, профессиональные солдаты и офицеры с опытом боевых действий. Волей немецкого командования они попали на северо-запад, а с октября 1941-го им выделили персональный участок фронта: от района Мясного Бора на севере до озера Ильмень на юге. Более сорока километров фронта держал именно этот союзник Третьего рейха.

Мясной Бор — то есть, испанцы принимали участие в окружении Второй Ударной армии генерала Власова, перешедшего впоследствии на сторону Гитлера?

Частью своего северного фланга — да. И в окружении, и в зачистках. У меня есть полная подшивка военно-полевой газеты Голубой дивизии Hoja de Campaña («Полевой листок»), где, в частности, они высмеивают красноармейцев из Второй Ударной, которых брали в плен несчастными, голодными, раздетыми.

В августе 1942 года испанцев перевели под Ленинград — между Пушкином и Павловском, в район Красного Бора. Они были в числе тех, кто держал блокаду, пусть и не в самое страшное время зимы 1941-1942 годов. Именно Голубая дивизия, по мнению испанских историков, не позволила снять блокаду Ленинграда в 1943 году — слишком они уперлись в районе Красного Бора. И хотя все военные историки хором говорят о том, что Красноборская наступательная операция была спланирована советским командованием не очень хорошо, нельзя недооценивать и испанских солдат. Разгильдяев, бесполезных в умственных военных построениях, но при этом прекрасных, безбашенных рукопашников. В этом плане они были куда опаснее немцев — что, к сожалению, для нас и показали в боях под Красным Бором. Быть может, если бы не их упертость, нашим войскам удалось бы отодвинуть фронт на должное расстояние от Ленинграда, и полное снятие блокады состоялось бы на год раньше.

В чем, на ваш взгляд, основная разница между испанским и немецким солдатом на Восточном фронте?

Как ехидно писал немецкий генерал Гальдер, «если вы увидите немецкого солдата небритого, с расстегнутой гимнастеркой и выпившего, не торопитесь его арестовывать — скорее всего, это испанский герой». Я читал различные инструкции вермахта по поводу особенностей поведения испанцев — например, о том, что они штаны заправляют в носки. И воруют — причем больше у немцев, чем у местного населения, по той простой причине, что у немцев можно больше украсть. Есть рапорты о том, как испанцы сперли у немцев походный сортир, чтобы пустить его на дрова, или обокрали немецких медсестер — все вещи вынесли…

Да и у наших граждан, побывавших в зоне испанской оккупации, мнение в целом такое: «Почти не грабили, в основном воровали». Во всем этом видится элемент некоего пусть извращенного, но уважения к жертве, к ее изначальным правам на имущество — мол, не отворачивайтесь, и все будет в порядке. Если же говорить о немцах, финнах, эстонцах, латышах — здесь такого сентимента из серии «это все же ваша вещь» даже не просматривается: приходят и берут.

Отмечены случаи, когда испанцы делились наворованным с местными жителями — в том числе и тем, что сперли у немцев. В мемуарах известной коллаборационистки Лидии Осиповой есть такой эпизод: испанский офицер со своим денщиком приходит на прием к бургомистру Павловска, денщик ворует у жены бургомистра французские духи — от чего она, понятно, впадает в полную прострацию, ибо это сверхдефицит. А потом на улице денщик дарит эти духи первой встречной девушке.

Но румыны, к примеру, все равно воровали больше?

Сложный вопрос. В архиве Воронежа я обнаружил один эпизод, характеризующий стоявших там румынских солдат. Наши партизаны наладились покупать у них оружие — за золото. Все довольны. Потом из партизанского отряда приходит информация, что нужно много оружия — и, соответственно, вопрос румынам: «Есть ли у вас столько?» Ответ: «А есть ли у вас много золота?» Закончилось тем, что наши товарищи, которые помнили НЭП, сказали румынскому партнеру: «А тебе не кажется, дорогой, что мы покупатели постоянные, честные и оптовые — и за это полагается скидка?» Короче, партизаны выторговали у румына хорошую скидку, и тот поставил — судя по партизанским документам — очень неплохую партию оружия.

Так вот, ничего подобного по испанским солдатам я сказать не могу. Откровенно небрежное отношение к оружию, кобелирование с нашими девушками — безусловно, да. Но настолько предприимчивого духа у испанцев не было.

После Ленинграда Голубая дивизия отправляется…

Домой. Почему? После Сталинграда и Курской дуги Франко утрачивает веру в своего немецкого союзника. Плюс нельзя забывать, что, хоть испанцы постоянно рыдали по поводу Гибралтарской скалы, где обосновались англичане, ни Великобритания, ни США дипотношений с Франко не прерывали. Более того, англо-американские союзники долбят каудильо по поводу того, что «какое-то странное у вас состояние нейтралитета». И именно после Курска Франко вдруг вспоминает, что, вообще-то, Испания не воюет с Советским Союзом. Из Мадрида идут заявления: «Мы выполнили свой долг, постреляли, не пора ли вернуться домой?»

Вернулись все «добровольцы»?

Самые упертые — чуть более 500 человек — создают Голубой легион и остаются на Восточном фронте. Некоторые из них даже отказываются от испанского гражданства, считая, что Франко, нехороший человек, предал идеи национал-социалистической Германии. Они воюют, в частности, под Нарвой в составе вермахта… А последних испанцев доколачивают и берут в плен уже в Берлине весной 1945 года.

Как советская послевоенная историография оценивала участие Испании и что, на ваш взгляд, следовало бы в этом отношении поменять?

Для советской историографии много тем оставались табуированными. Нехорошо обижать, к примеру, финнов, когда кавалер ордена Ленина господин Урхо Калева Кекконен продолжает прогрессивную линию кавалера ордена Ленина господина Юхо Кусти Паасикиви, правда ведь? Я не говорю уже про Румынию, Венгрию, Словакию, Болгарию — социалистических друзей и братьев: зачем им напоминать, что в той войне они были не на правильной стороне?

А вот по Испании работ просто очень мало. Точнее, одна — доктора наук, известного ученого-испаниста Светланы Пожарской. Она получила доступ к материалам Центрального архива Минобороны, опубликовала большую статью про Голубую дивизию и монографию по внешней политике Испании в годы Второй мировой. Покойный Андрей Елпатьевский, ученый-архивист, выпустил исследование по испанцам, сидевшим в наших лагерях до 1954 года, когда пароходом «Семирамис» их переправили на родину. Все остальное — какие-то обрывочные, часто ошибочные сюжеты. Что связано и со сложностью доступа к испаноязычным да и русскоязычным источникам.

Зато есть устные истории, записанные вами. Кто они — живые свидетели?

К сожалению, это в основном девочки 6-7 лет — плюс, понятно, еще семьдесят. Они более-менее что-то помнят и одновременно способны это изложить. Больше всего информации я получил от учительницы Александры Охапкиной — пять страниц прекрасного текста. Во-первых, филолог по образованию, во-вторых, ей тогда было 12 лет. А у некоторых — один абзац, какой-то сюжет. Как испанец за кусочек сахара заставлял говорить «грациа», то есть «спасибо», еще что-то из этой серии. Из этих микросюжетов, в общем-то, и сложилась книга, которая получила неплохие отклики — в том числе и в Испании.

Как в Испании относятся к участию Голубой дивизии в войне с СССР? «Мне стыдно» не говорят?

Вот чего нет, того нет. В Испании по большому счету не окончилась гражданская война — в головах. Для части испанского общества Голубая дивизия — это герои, наследники великой славы, знаменитой испанской пехоты, которая в свое время держала в страхе всю Европу. Не забывайте, что Испания не принимала участия в Первой мировой войне и — официально — во Второй. Гражданская война — слишком болезненный эпизод для воинской славы. Потеря Кубы и Филиппин — это военные неудачи. Война в Марокко и прочее — это несерьезно. А тут — красиво, эффектно, хорошо подогнано под патриотическую концепцию.

Не следует также забывать, что Народная партия, которая сейчас находится у власти в Испании — правопреемница испанской фаланги. Той самой, что с треском проиграла первые демократические выборы, проведя лишь нескольких своих представителей в кортесы, но с тех пор стабильно набирает под флагами Народной партии около половины голосов. То есть свой избиратель у этой идеологии есть, и их много.

На конференции в Мадриде, где я выступал с двумя докладами в 2011 году, наблюдался широчайший срез публики: и ученые, и реконструкторы, и ветераны в голубых гимнастерочках, и фашики обыкновенные. Но в академических кругах Испании отношение четкое: «Нас интересует все, что пишут о Голубой дивизии коллеги из России. Вне зависимости от оценок и их приятности для нас. Главное, что вы нас изучаете, пытаетесь понять — и значит, у нас налаживается диалог».

И, кстати, о ветеранах: прошедшие Голубую дивизию воины сделали впоследствии отличную карьеру в испанской армии. Что логично. Вы можете себе представить, чтобы в послевоенной Советской армии начали чморить Героя Советского Союза?

Могу. Потому что я бы, скорее, провел параллель со сталинскими, а потом и с хрущевскими сокращениями в армии-победительнице. Сотни тысяч покинувших войска не по своей воле — в том числе и герои войны. Их ведь куда больше, чем кавалеров Золотой Звезды.

А вот у испанцев отношение к ветеранам — как у нас к Героям. Героя Советского Союза не так просто не повысить в звании. Или не дать ему льготу, зажилить юбилейную побрякушку. Вот и ветераны Голубой дивизии, выпятив испано-немецкий иконостас, сделали хорошую карьеру в армии. А вслед за ними — их дети и внуки, воспитанные в той же идеологии.

Однако о зверствах испанских оккупантов на советской земле говорить не приходится?

Зверями они не были, это сто процентов. Одна из глав в книге называется «Добрые оккупанты», без всякого ерничества. И то, и другое — правда: да, оккупанты — и да, добрые. Я хотел показать, что оккупанты бывают разные. Что с нами воевали не только немцы, но и вся Европа, в том числе и так называемая нейтральная.

Ну и не надо забывать про некоторое количество произведений искусства, выкраденных испанцами — Новгородский музей, Пушкин, Павловск. Чего они не стеснялись совершенно. В той же газете Hoja de Campaña постоянно проводилась мысль: то, что человек спер, — это дело чести, доблести и геройства. Карикатура 1942 года: испанский солдат тащит на веревке корову, из огромного рюкзака торчат иконы, и со всем этим он пытается сесть на паровоз с надписью «в Испанию». Добрая шутка над собой.

Новгород — Москва