Песни, с которыми можно идти на смерть Доцент Генуэзского университета Наталья Осис о войне, Победе, итальянском Сопротивлении, «Катюше» и «Белла чао»

Этот и другие материалы рубрики «Победа» мы публикуем к 70-летию окончания Великой Отечественной. Рубрика устроена таким образом, что рассказать о своих ветеранах в ней может каждый, добавив тем самым собственный фрагмент в мозаику лиц войны. Для этого нужно пройти по ссылке «Победа» и добавить свой рассказ к галерее уже опубликованных личных историй (кнопка справа). Одновременно мы публикуем размышления о войне и Победе тех, кому, на наш взгляд, действительно есть что сказать.

25 апреля в Италии национальный праздник — День освобождения от фашизма. Это своего рода аналог нашего Дня Победы. Об отношении к войне и переплетениях судеб итальянских и русских воинов рассказывает доцент Генуэзского университета Наталья Осис.

В семье каждого пропавшего без вести годами жила одна и та же мечта: о том, что они не погибли, что им удалось спастись. Страшно было даже подумать, как их раненых, перемолотых войной везли в эшелонах, бросали в концлагеря, выйти живыми из которых шансов почти не было.

Моя бабушка, выйдя замуж, не поменяла фамилию и жила под своей девичьей, двойной и не самой удобной фамилией Иевлева-Шлыкова. Ее фамилия не помещалась ни на одной табличке, ей не хватало места на конверте, бабушка то досадовала, то смеялась, но никогда не объясняла мне, почему все в ее жизни так, а не иначе. Но за несколько лет до смерти она вдруг сказала мне:

— Знаешь, наверное, мне надо перестать ждать своих братьев. Ведь если даже они выжили в войну и прожили жизнь где-то, то теперь уж они состарились и умерли — они ведь старше меня, а женщины живут дольше.
— Неужели ты ждала, бабушка, — спросила я, — все это время?
— Конечно ждала, — ответила она, и фамилию не меняла. Иначе как, думаю, они меня найдут? Но вот видишь, не нашли…

Старший брат моей бабушки Вадим Иевлев-Шлыков был кадровым офицером, артиллеристом, он служил на западной границе в Перемышле, когда началась война: был ранен, попал в плен и в плену умер. Тому есть свидетели. Мы все в семье это хорошо знаем. Но мы боимся представлять себе то, что ему пришлось пережить. Что-то мы знаем от очевидцев, о чем-то догадываемся, но думать об этом до сих пор страшно. Он организовал несколько побегов для своих товарищей, но сам умер на цементном полу тифозного барака.

А другой ее брат Юрий Иевлев-Шлыков — летчик-ас, замкомандира полка, младший лейтенант — погиб во время своего 103-го боевого вылета, повторив подвиг Гастелло. Погиб в Белоруссии, защищая деревню, к которой подходили немецкие танки. Его самолет был подбит, загорелся, и он направил его на колонну боевой техники врага. Он был душой компании, сорвиголовой, до войны профессионально занимался лыжным спортом, не раз выигрывал областные соревнования. В белорусской деревне Калинковичи, где он погиб, пионерская дружина носила его имя.

Бабушка все это знала и все же надеялась. Ведь всегда был шанс, что кто-то ошибся, не знал, не увидел, не понял, обознался... Или спасся чудом, в последний момент... Так, может быть, и бабушкин брат Вадим сумел сбежать из лагеря… И что? Что же могло с ним случиться? Какой судьбы мы все — семьи пропавших без вести — желали им изо всех сил, когда продолжали о них думать много лет спустя после окончания войны?

На некоторые из этих вопросов ответы можно найти в истории итальянского Сопротивления. В маленьких и больших городах Северной Италии 25 апреля и 9 мая на кладбища приходят люди с красными косынками на шее и приносят цветы итальянским и советским (русским, украинским, белорусским и другим) партизанам, воевавшим вместе в этих горах.

На этих кладбищах лежат те, кто не умер в лагерном бараке, не был растерзан собаками, а бежал благодаря итальянским партизанам. Пил вино и ел, обжигаясь, горячие макароны, пел «Белла чао», поднимаясь в гору, — может быть, прожил жизнь, а может быть, несколько месяцев — под этим холодным горным ветром, под этим высоким синим небом.

Движение Сопротивления в Италии широко развернулось осенью 1943 года после ареста Муссолини и образования Итальянской социальной республики — союзницы нацистской Германии. Солдаты, вернувшиеся из «русского похода», в значительной части уклонялись от новой присяги, а новый призыв в армию подстегнул молодежь уходить в горы, где старые антифашисты находили оружие, продовольствие и постепенно создавали разветвленную подпольную организацию со своими каналами информации, контактами и укрытиями. Десятки и сотни итальянских девушек, разъезжая на своих велосипедах под самым носом у немцев, образовывали знаменитую эстафету, по которой новости передавались из одного партизанского отряда в другой.

В одном из таких отрядов воевал Герой Советского Союза Федор Полетаев, награжденный в Италии высшей военной наградой — Золотой медалью. Его настоящее имя стало известно спустя годы после войны, а итальянские товарищи назвали его Поэтан, и именно под этим именем он известен в хронике Сопротивления. В Генуе Полетаеву установлен памятник, вокруг него два десятка могил, на которых можно найти немало славянских имен, но мало фамилий. Часто единственным, что было известно о партизане, было его — номе ди баталия — «боевое имя».

Последнего итальянского партизана, дожившего до наших дней и неизменно участвующего в возложении цветов, звали партизан Тоскано (что значит «Тосканец»), другой недавно умерший партизан, оставивший книгу воспоминаний о Федоре Полетаеве, гордо носил имя Татьяно, взятое в честь русской девушки Татьяны, которая спасла ему жизнь в далекой России.

Русские имена итальянцы воспринимали на слух и сразу переиначивали на свой лад. Но мне кажется, что советским солдатам это нравилось: ведь именно итальянские партизаны спасали их из плена, устраивая побеги из концлагерей, эшелонов, пересылочных пунктов — откуда только было возможно. И многие итальянские партизаны говорили тогда — это за то, что они спасали меня в Дебальцево, Горловке, Кантемировке или Россоши. И действительно, на правом берегу Дона еще можно найти деревни, где помнят итальянцев — обмороженных, больных, умирающих с голода, не понимающих, как они здесь оказались.

— Вона они нам сараюшку построили, — рассказывал старый-престарый дед в деревне Костенки Воронежской области, — есть просили, да у нас и самих нечего было, но мать их приютила на время, а то уж очень жалкие они были, и обмороженные… А они потом, как оклемались, поставили нам вон эту сараюшку, и до сих пор стоит.

И действительно, стоит на высоком берегу Дона серенький, покосившийся сарайчик, а внизу простор, река, поля, степь… А если весной, то будет все как в песне — и берег крутой, и груши, и яблони цветут.

Возможно поэтому именно наша «Катюша» стала одной из главных песен итальянского Сопротивления, а затем и гимном итальянской компартии (которая, собственно, и выросла из партизанского движения). Конечно, нашу «Катюшу» итальянцы пели с совсем другим текстом — суровым, аскетичным, о борьбе и смерти:

«Свистит ветер, бушует метель,
Башмаки развалились, но все же надо идти,
Идти воевать за красную весну,
За солнце нашего будущего…»

Но ведь и текст знаменитой «Белла чао» прост и страшен. В ней поется о смерти, и это как раз та песня, с которой можно было идти на смерть.

А вот про то, что у суровых советских солдат, пешком прошедших полмира, главной военной песней была история о девушке, поющей на высоком берегу, никто тогда не мог догадаться, да и сейчас об этом в Италии знают немногие.

Мало кто из советских солдат, воевавших в Сопротивлении, вернулся домой. Кто-то остался здесь, но таких было меньшинство, большинство погибли.

Федор Полетаев, один из немногих, чье имя стало известно, пал смертью храбрых весной 1945-го в битве при Канталупо. А большинство из них так и умерли безымянными. Но в одном можно быть уверенными: 25 апреля жители маленьких и больших городков на Севере Италии наденут на шеи красные партизанские платки, оставшиеся от дедов, и пойдут на могилы партизан — своих и чужих, потому что они уже давно лежат здесь вместе.

Генуя. Италия