Адвокатское сообщество признает, что у Светланы Давыдовой, обвинявшейся в измене родине, а теперь реабилитированной, есть все основания для требований о возмещении причиненного ущерба. Защита Давыдовой отмечает, что обязательно будет требовать наказать виновных в случившемся. Будет ли это выражаться в денежном эквиваленте, пока неизвестно. Юристы и реабилитированные граждане признают: не так просто полностью себя реабилитировать да еще и получить достойную компенсацию.
Жительница города Вязьмы Смоленской области Светлана Давыдова в январе была задержана сотрудниками ФСБ и попала в Лефортово. Матери семерых детей, младшей из которых было всего два месяца, предъявили обвинения по статье 275 Уголовного кодекса РФ — «Государственная измена». Как заявило следствие, в апреле 2014 года Давыдова сообщила в посольство Украины, что воинская часть, расположенная рядом с ее домом, опустела, а солдаты могли быть направлены в Донецк. Недавно дело Давыдовой закрыли и Генпрокуратура даже извинилась перед многодетной матерью за произошедшее.
Однако осадок, как говорится, остался. Теперь у Давыдовой есть все основания требовать восстановления попранных прав по реабилитирующим основаниям. Возьмется ли она за такое непростое дело и насколько это вообще реально?
Институт выплаты финансовых компенсаций за счет государства в случаях реабилитации «успешно работает и применяется», признает адвокат Владислав Кочерин, управляющий партнер юридической компании «Кочерин и партнеры». Он отмечает, что суды обычно удовлетворяют такие иски «без каких-либо особых сложностей, относятся к ним несколько более внимательно, чем к другим искам», но в большинстве случаев «более лояльно относятся к представителям государства, поэтому истцу надо быть максимально подготовленным к процессу».
Добиться реабилитации: сам себе юрист
А что происходит с восстановлением собственных прав не в теории, а на практике? Есть очень показательные случаи. Известна история предпринимателя Валерия Гайдука, который сейчас уже занимается не только бизнесом, но и правозащитными делами. Первое предъявленное ему обвинение было классическим — по статье 159 «Мошенничество». Шесть лет колонии общего режима, которые он получил по приговору суда в 2008 году, бизнесмен отбывал во Владимирской области. Валерий утверждает, что дело было заказным: у него решили «отжать» бизнес и шикарные помещения в центре столицы, на Кутузовском проспекте.
Через три года Гайдук перешел в колонию-поселение, близилось УДО. Предприниматель подал иск в арбитражный суд с требованием выделения доли его бизнеса и начал посещать заседания. «Мои противники, увидев меня в арбитраже, были поражены и решили использовать момент: как это — осужденный мошенник разгуливает по Москве! В итоге в отношении меня завели новое дело — за побег, хотя выезжал я с территории поселения по разрешению руководства». Гайдука отправили в ШИЗО, УДО ему уже не светило, зато забрезжил новый срок, однако коммерсант писал во все инстанции вплоть до президента.
«Какая-то из жалоб "выстрелила". Меня вызвал начальник колонии и сказал: пиши заявление на УДО. Удивительно, что выпустили по УДО. Это прецедент, когда человек выходит условно-досрочно при наличии возбужденного уголовного дела», — говорит Гайдук. Он продолжил бороться за свое оправдание. Наконец, в январе 2013 года дело о «побеге» закрыли, признав за бывшим фигурантом право на реабилитацию.
Валерий Гайдук
«Я решил всех тех, кто в этом участвовал, наказать. МВД, Минюст, Генпрокуратуру, ФСИН, Минфин — все они были ответчиками. Собрал я все возможные документы, вплоть до чеков на бензин и билетов, когда ко мне приезжала моя семья. Набралось бумаг тысяч на 500. Я решил, что буду принципиальным». Суд длился восемь месяцев. Гайдук выиграл 70 тысяч рублей морального и 450 тысяч рублей материального ущерба, его выигрыш стал одним из самых крупных среди исков по реабилитирующим основаниям. Сейчас, кстати, предприниматель добился возбуждения дела в отношении его бывших партнеров, а затем противников, пытаясь восстановить и имущественные права на свой бизнес и реноме. И если в отношении этих лиц будет вынесен судебный приговор, ситуация станет основой для пересмотра первого приговора Гайдука. Бизнесмен намерен добиться полной реабилитации.
С историей Валерия Гайдука схожи злоключения питерской семьи, о которых уже рассказывала «Лента.ру». Семья Лобановых несколько лет добивалась привлечения к ответственности сотрудников детского сада, виновных в причинении вреда здоровью их сына. В ходе этих баталий глава семьи был обвинен в покушении на убийство, которое якобы предпринял в отношении медсестры сада, пытаясь разобраться, что случилось с ребенком. После нескольких месяцев следствия и суда выяснилось, что суровую статью к мужчине пытались применить напрасно, дело прекратили. Только вот Виктор Лобанов к тому времени потерял работу, а семья потратила уйму нервов и денег. Лишь через несколько лет удалось добиться полной реабилитации Виктора как невиновного в преступлении, причем защищала его жена: в ходе этих перипетий Ольга Лобанова переквалифицировалась из маляра в адвокаты.
Адвокат Елена Лысенко соглашается, что добиться возмещения по реабилитирующим основаниям сложно. Елена в свое время защищала предпринимателя Николая Куделко, который тоже пережил рейдерский захват бизнеса — только не со стороны конкурентов, а со стороны правоохранительных органов. В ноябре 2009 года суд подмосковного города Видное приговорил бизнесмена к шести годам колонии за незаконное предпринимательство (статья 171 Уголовного кодекса) и незаконное использование товарного знака (статья 180 УК). В 2010 году Мособлсуд признал, что в части обвинений нет состава преступления, и оправдал бизнесмена по этим эпизодам. Срок заключения снизили до трех лет и выпустили Куделко по ходатайству об условно-досрочном освобождении.
«Основания для реабилитации были, но суд решил иначе, — объясняет Елена Лысенко. — У Николая было два эпизода: незаконное предпринимательство и покушение на незаконное предпринимательство, приготовление к нему, при этом с получением дохода в крупном размере. Во второй части суд дело прекратил за отсутствием состава преступления. А это по УПК однозначное основание для реабилитации».
Когда позже предприниматель пытался через суд получить компенсацию за потерянный бизнес, представитель МВД дал понять, что основанием для этого может быть только обвинительный приговор, вынесенный сотрудникам ведомства. Супруги Лариса и Николай Куделко несколько лет борются за восстановление своих прав и реноме и уже смогли добиться возбуждения дел в отношении нескольких фигурантов рейдерского захвата.
Катастрофа для правоохранителей
А вообще, как часто именно следствие извиняется и прекращает дело по реабилитирующим основаниям? «Официальные извинения перед человеком, которого незаконно преследовали, приносятся. Но как? Человека вызвали в кабинет и пробубнили ему извинения — это непублично. И еще нередко, нужно об этом напомнить, — говорит руководитель исследовательских программ фонда «Общественный вердикт» Асмик Новикова. — Обычно они не стремятся извиниться. А это важный этап реабилитации. Человеку взяли и жизнь исковеркали».
Асмик Новикова уверена, что следствие крайне неохотно прекращает дело по реабилитирующим основаниям: «Иногда даже договариваются с потерпевшим: мы сейчас тебя выпустим, дело закроем, но ты не пойдешь в суд чего-то требовать и обращаться за реабилитацией». Ведь прекращение дела по реабилитирующим основаниям означает, что следователи недоработали, прокуратура плохо контролировала расследование, то есть все органы, назначенные государством осуществлять уголовное преследование, допустили нарушения конституционных прав. Для прокуроров и следователей это плохой показатель работы, и они получают минусовые баллы.
«Оценки работы сотрудников построены на персональных рейтингах. Сколько дел передано в суд с обвинительным заключением — ключевой показатель. Число дел, прекращенных с правом на реабилитацию, — показатель разгромный. Так что, когда дело прекращают по реабилитирующим основаниям или человека оправдывают в суде, это катастрофа», — продолжает Асмик Новикова.
Заседание пленума Верховного суда России. Фото: Геннадий Гуляев / «Коммерсантъ»
Верховный суд России, отмечает адвокат Елена Лысенко, дал разъяснения по ситуациям, в которых человек имеет право на частичную реабилитацию, но и сейчас в законе четко не прописаны эти условия. Причем, полагает адвокат, следствие или суд не стали чаще применять реабилитирующие основания — предпочитают выбирать другие пути: по истечении срока давности, за примирением сторон, за деятельным раскаянием.
Реально ли компенсировать потери?
И все же граждане, имеющие право на реабилитацию после незаконного уголовного преследования, часто обращаются в суд с иском о возмещении ущерба. Размеры компенсаций бывают разные, но главное — они есть, отмечает Асмик Новикова. Проблема в том, что число тех, за кем признается право на реабилитацию, ничтожно мало. Речь идет именно о случаях, когда уголовное дело прекращается с правом на реабилитацию или человека оправдывает суд.
Один из примеров, которые приводит представитель фонда, — красноярское дело Евгения Чехлова. Житель Красноярска в 2010 году получил десять лет за убийство своего брата. Через несколько месяцев суд отменил приговор, дело ушло сначала на новое рассмотрение, а потом вернулось прокурору. Все это время Чехлов был в заключении. В 2011 году, после двух лет ареста, Чехлову, наконец, изменили меру пресечения на подписку о невыезде. И только в мае 2011-го следователи вынесли постановление о прекращении уголовного преследования за отсутствием в действиях Чехлова состава преступления и признали за ним право на реабилитацию.
«Таким образом, незаконное уголовное преследование продолжалось более двух лет. В тот период существовала угроза незаконного осуждения, проводились следственные действия, судебные процессы. До осени 2011 года Евгений собирался с силами, пытался привести в порядок свою разрушенную жизнь, а затем занялся вопросами реабилитации», — поясняет Александр Брестер, юрист, представлявший интересы Чехлова. В итоге Чехлов отсудил 500 тысяч рублей в качестве компенсации морального вреда за незаконное уголовное преследование, 50 тысяч рублей — за не объясненные государством побои в изоляторе временного содержания, а также почти 209 тысяч рублей имущественного вреда и 6 тысяч рублей судебных расходов — итого почти 765 тысяч рублей, одна из рекордных сумм компенсации по реабилитирующим основаниям. Стоит заметить, что этого удалось добиться нескоро: судебные процессы заняли два года.
Фото: Юрий Мартьянов / «Коммерсантъ»
Елена Лысенко считает, что пользоваться своими правами в любом случае нужно. Скажем, бывший глава департамента имущественных отношений Минобороны Евгения Васильева вполне имеет право на частичную реабилитацию: «По ряду обстоятельств не нашли доказательств ее вины. Она может попробовать доказать, что в этой части ей был причинен материальный вред, а не только моральный. Человек был под арестом, не работал, потерял несколько месяцев своего заработка или дохода. Другое дело, что, если гражданин реабилитирован частично, как Васильева, возникает сложность. Ведь можно сказать: вы все равно не работали, находясь под арестом по другим обвинениям. Как тогда подсчитать нанесенный ущерб? Получается, идеальные условия для возмещения вреда есть, а на практике их достичь иногда невозможно».
А каких-то регламентов или алгоритмов для этих расчетов не существует. Тут уж спасибо, считают адвокаты, что есть моральное удовлетворение от того, что тебя вообще оправдали и ты не попал за решетку. За рубежом при этом, отмечает Елена Лысенко, возмещение ущерба при реабилитирующих основаниях весьма существенное и процент оправданий высок.
Юрий Кудинов, адвокат ООО «КПФМ», не верит в «самодеятельность» при борьбе за свою реабилитацию и считает, что для получения максимальных компенсаций гражданин должен быть юридически грамотным. Ведь даже не все обращают внимание на фразу о реабилитации в выданных на руки документах. «Простому обывателю подготовить необходимые документы очень проблематично, лучше обратиться за помощью к юристу. При наличии процессуальных документов от суда или следователя, в которых признается право на реабилитацию, сложностей с самой инициацией процедуры обычно не бывает. Но иногда доходит до абсурда. Если гражданин предъявляет иск о реабилитации, Минфин обязательно сообщает об этом в органы прокуратуры.
Та поднимает уголовное дело гражданина и проверяет его на предмет законности прекращения. Известны случаи, когда дела возобновлялись, а инициатору давали новый срок», — рассказывает юрист. Специалисты советуют собирать все возможные документы, в том числе и финансовые, а также учитывать риски пересмотра дела.
«Есть вещи, за которые просто должно быть стыдно»
Адвокат Светланы Давыдовой Иван Павлов в беседе с корреспондентом «Ленты.ру» подчеркнул, что в ситуации с его подзащитной Генпрокуратура не просто извинилась, но еще и сделала это письменно, что является серьезным шагом. Почему на деле Давыдовой был сделан такой акцент? Ведь тоже могли бы замять. Но не получилось. «В ее случае система повела себя странно, — полагает Иван Павлов. — Не просчитала на два хода вперед и сама себя загнала в ситуацию, когда пришлось выбирать между малым злом и большим. Малым злом было снятие обвинений с Давыдовой, потому что большим злом тогда было бы признать факт отправки российских войск на Украину».
Светлана Давыдова, обвиняемая в государственной измене из-за звонка в украинское посольство, и адвокат Сергей Бадамшин (справа) у здания СИЗО «Лефортово». Фото: Геннадий Гуляев / «Коммерсантъ»
Защита убеждена, что кого-то должны привлечь если не к уголовной, то к административной ответственности. «Ведь тут были задействованы и ФСБ, и Генпрокуратура, которая еще за день до прекращения дела продолжала говорить, что не против возбуждения против Давыдовой дела. А судья, взявший под стражу невиновного человека? Переводить это в рубли бессмысленно, не все измеряется деньгами. Чем помогут 100 или 200 тысяч? В моей практике были случаи, когда человека оправдывал суд, а потом лица, причастные к его обвинению, имели прекрасный карьерный рост».
Но пока приходится заниматься другим вопросом: Светлане до сих пор не возвращены материальные ценности, которые были изъяты в ходе обыска: телефоны, компьютер. «Мы уже обратились к следователю, чтобы он, наконец, рассмотрел наше заявление о возврате, — поясняет Иван Павлов. — И с этой волокитой мы разберемся. После того как решим этот вопрос, сможем подвести какие-то итоги и понять, что осталось в сухом остатке с точки зрения ущерба. И тогда мы начнем спрашивать систему, кто и как наказан за случившееся».