В России завершается год языка и литературы Великобритании, проходящий при поддержке Британского совета. Зачем и кому нужны подобные проекты? В чем различие между россиянами и британцами? Почему гражданам важно осознать свое место в стране? Что дает самоидентификация? В поисках ответов на эти вопросы «Лента.ру» поговорила с Владимиром Познером, который на днях прочитал диктант на английском языке.
«Лента.ру»: Вы прочитали диктант на английском языке. Зачем?
Познер: Я неоднократно проводил тотальный диктант на русском языке, и мне было любопытно, как это будет на английском. Участвовал просто потому, что мне хотелось. Тем более я почувствовал, что к этому существует огромный интерес. Диктант проводился в рамках года английского языка и литературы в России, а я всячески это поддерживаю.
Такие форматы, как год литературы, важны. Они оставляют след в памяти людей, играют роль, хоть и не столь очевидную. Эти события — а Британский совет в этом году организовал, кажется, около двух тысяч разных мероприятий — способствуют не только продвижению интересов Англии, но и в целом улучшению понимания страны. А раз мы лучше понимаем Англию, наше отношение к ней улучшается, и наоборот.
В то же время современная Россия пытается понять себя. Вот уже который год в стране хотят определиться с национальной идеей.
Я вообще не понимаю, что означает поиск национальной идеи как таковой. Как правило, в той или иной стране в то или иное время в определенных обстоятельствах рождается нечто такое, что потом получает название «национальная идея». Это происходит вне зависимости от того, ищут ее сознательно или вовсе не ищут. Национальная идея — довольно труднообъяснимая вещь, и вот так взять и объявить ее по меньшей мере странно.
На мой взгляд, искать национальную идею абсолютно бесполезно, потому что национальную идею должно разделять подавляющее большинство граждан — она потому и называется национальной. А выискивать ее и навязывать людям чрезвычайно трудно. Но иногда это успешно получается. В Германии удалось навязать идею фашизма, в Советском Союзе — коммунизма. Однако нужно понимать, что долго такие идеологии не работают. В коммунизм уже где-то в конце 1970-х — начале 1980-х, по сути дела, никто не верил, хотя официально он все-таки считался национальной идеей.
Если честно, я не могу ответить на вопрос, почему мы так рьяно ищем национальную идею. Это вполне советский подход, ну а поскольку наше руководство в широком смысле слова в основном состоит из советских людей, это совершенно логично. Они ведь не с Луны свалились. Это люди, которые родились в СССР, ходили в советскую школу, были пионерами, комсомольцами, очень многие из них были членами партии. Вполне естественно, что у них советский взгляд на вещи. И этот поиск национальной идеи, на мой взгляд, абсолютно советская штука.
И термины уже появились: скрепы... Знаете, я не понимаю, что такое скрепы вообще. Я знаю, что такое скрепка — бумаги скреплять. Обычно все-таки народ удерживает вместе любовь к своей стране, общий менталитет, характерный для большинства живущих в этой стране.
В России это возможно?
У нас с этим сложнее. В России множество этносов с разной культурой, языками и историей. Но я все равно не понимаю, зачем нужно что-то постоянно искать, если национальной идеей может быть просто любовь к своей стране и общая забота о ней.
Фото: Максим Кимерлинг / «Коммерсантъ»
Герои способны сплотить нацию?
Я думаю, в каждой стране должны быть герои. Не то что обязаны быть — они и так есть, сами по себе. Люди, которые служат позитивным примером, олицетворяющие нечто такое, к чему другие хотят стремиться. Это может быть спортсмен или человек искусства — к примеру, писатель. Но я бы не стал называть их героями. Все-таки герой — это тот, кто совершает некий поступок. Ну, например, Пушкина героем не назовешь, но так или иначе он объединяет нацию.
А кого, по-вашему, можно назвать героем?
Люди, которые могут служить примером, есть — тот же академик Сахаров или академик Дмитрий Лихачев.
А из живых современников?
Таких примеров для миллионов, на мой взгляд, нет.
Это тревожно для страны?
Не думаю. Такие периоды бывают. Сегодня в мире, к сожалению, мало людей, которые являются такими маньяками в хорошем смысле слова. И не только в России. Даже выдающимся писателем в мире я бы никого не назвал. Все провалилось в какую-то яму. Но маятник обязательно качнется и в обратную сторону, это неизбежно. Просто такой период, неприятный и некомфортный, но это неопасно для страны.
И очень неприятный для творцов, которые рискуют попасть под нагайку казаков или под поток нечистот, как это было в случае с выставкой Джока Стерджеса в Москве.
Знаете, православные активисты, офицерское братство и прочее — это ужасно. Но ведь странное дело: все жалуются, а никто им не противостоит. Почему бы, извините за выражение, не дать в глаз? Почему, если на выставку приходят люди с ведрами чего-то, не надеть им это ведро на голову? Таким людям нужно сопротивляться, а не кричать о том, что они тебя унижают. Я за активное сопротивление хамству, бескультурью и мракобесию.
Вы сказали, что любовь к стране, патриотизм может послужить достаточной основой для национальной идеи. А не опасно для общества то, что повседневными героями становятся такие люди, как байкер Хирург, который тоже называет себя патриотом?
Хирурги становятся героями новостей отчасти потому, что средства массовой информации страшно жадны до скандальных громких историй. А поскольку этот господин весьма скандален, бахвалится своим знакомством с Путиным, представляется в качестве суперпатриота России — конечно, он попадает в СМИ. Таких людей много. Жириновский делает то же самое.
Такие люди способны оказать влияние на события? Хирург на днях предложил вернуть советский герб, и кое-кто его уже поддержал.
Не думаю, что в результате этого обращения что-то изменится на гербе. Абсолютно нет. Я убежден, что Путин несколько иных взглядов.