Был бизнес — пришлось отказаться. Была машина — сожгли конкуренты. Была квартира — теперь они ютятся в лачуге на окраине Новосибирска, в садовом товариществе, где главная улица называется Линия Ж. Плохо Юшковым оттого, что у них так много всего убавилось? Если рассуждать логически, то конечно. Но вот у дочери их Лизы ничего не было, и вдруг на тебе — новости: на голени появилась какая-то шишка. Думали вначале, это из-за того, что девочка подвернула ногу на физкультуре. Но потом выяснилось, что это опухоль, саркома Юинга. Потребовалась не просто химиотерапия, а нужно было удалить кость и на ее место установить имплант. Не было у Юшковых на это денег, но нашлись добрые люди, помогли. Вот и думай: если раньше было, а потом не стало — беда это или наоборот? Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
Дочь пока что хромает, но здорова и, кажется, влюблена. Муж ковыряется в гараже, строит магазин — думает, весной приедут дачники, может, и наладятся дела, заведутся деньжата, станет маленько потеплее. Жизнь на Линии Ж продолжается. О ней и рассказывает Нина Юшкова:
— Я родилась в селе в Читинской области, это Забайкалье. В семье было 12 детей: два мальчика, остальные — девочки. Жили мы бедненько. Но дом был большой, четыре комнаты. Размещались как-то. Кто-то замуж выходил, уезжал. А братья оставались с родителями. Я была предпоследняя из всех, так что мне приходилось все делать. Младшая-то у нас ничего не делала, она была самая любимая, самая изнеженная.
Семья Юшковых в полном составе
Фото: Сергей Мостовщиков
Ну вот. Время пришло, я уехала. К сестре в Алтайский край. Там вышла замуж, но первый муж у меня умер, на машине разбился. Познакомились тогда мы с Геной. Как-то по-простому, в кафе. Познакомились, родилась Лиза. А потом он уехал на заработки сюда, в Новосибирск, и нас с собой забрал, так мы здесь и живем.
Работали тут риелторами. Снимали сначала частные дома, потом немного разжились, двухкомнатную квартиру сняли, потом переехали в другую, получше. Подзаработали — купили машину. Но ее сожгли конкуренты. Объявления же клеишь все время свои, а чужие сдираешь, что же делать. Вот и получается конкуренция. Решили перебраться сюда, на правый берег. Был у нас материнский капитал — родилась же вторая дочь, Ангелина. Ну и деньги кое-какие еще были отложены. Купили здесь недостроенный дом, второй этаж уже сами достраивали. Думали еще сделать ремонт…
Думали, да вот не успели. Начались все эти проблемы с Лизой, стало не до работы и не до ремонта. Я по больницам с ней все время. Муж пошел по стройкам зарабатывать, но там много не наживешь. Пробовали открыть тут магазин, но все у нас ушло на то, чтобы аренду заплатить. Так что мы съехали оттуда. Сейчас вот муж пытается что-то построить — может, к весне будет у нас свой магазин, а там посмотрим. Пока перебиваемся, справляемся с черной полосой.
С Лизой как вышло. Было ей 14 лет, и вот летом, где-то в июне, случился у нее единичный приступ эпилепсии. Она на улице стояла, и вдруг ее всю покорежило, она упала, забилась вся. Увезли ее, проверили всю, нашли только шишечку на левой ноге, такой бугорок. Она ногу до этого подвернула на физкультуре. Я еще сказала тогда: вы нам просветите ее, эту шишечку. А врач говорит: «Это не наши проблемы». Так мне ответила. Выпишем, говорит, и идите к хирургу. Мы и пошли. В конце августа это уже было. Сделали там снимок, и сразу подозрение на саркому. А потом уже все анализы подтвердились. Саркома второй стадии.
Я не знала, что такое саркома. Искала. И в Москву обращалась, и в Германию — везде. А потом как-то приехала к соседу за одним документом, он мне говорит: тут в Новосибирске есть хирург, который делал уже операцию с саркомой, только на руке. Я побежала туда, записалась к этому хирургу. Он нас посмотрел и дал свое согласие. Нужно было удалить поврежденную кость и на это место поставить специальный протез — имплант из Германии. И вот с этим протезом нам, спасибо, помогли добрые люди, через Русфонд собрали. Своих денег у нас на него не было.
Нина Юшкова
Фото: Сергей Мостовщиков
До операции мы сделали восемь курсов химиотерапии и после операции еще восемь. Сейчас вот уже почти год прошел, мы анализы снова сдали все, поедем скоро смотреть, что и как. Будут врачи решать — либо нам поддержку назначать, новую химию, это если с ножкой все хорошо. Либо, может, лучевую терапию. Посмотрим. Нам вот говорили, что после операции хромать Лиза будет месяца четыре, не более, а она у меня до сих пор почему-то хромает. Не знаю. Тяжело ей. Где-то около часа приходится нам с ней до школы ковылять пешком. А так-то туда идти отсюда минут 15-20.
Но мы не унываем. Что унывать-то? Лиза — она вообще молодец. Я, бывало, выбегу из больницы, где мы с ней лежали, и на улице поплачу. А она ничего. Сильная девочка. Тоже, наверное, как я. Зайду к ней в комнату, она слезы — раз, быстренько так вытрет, и все у нее хорошо. Вот так — втихушечку, никогда меня не расстраивает. Так и живем. Немножко тяжеловато, конечно, но это просто время такое пришло. Оно, конечно, страшно иногда. Но и от страшного есть толк. Я, например, пока Лиза на химии лежала, на 20 килограммов похудела на нервной почве. А муж на 15. Это же хорошо. Лучше, чем толстыми ходить. Будем худыми и красивыми. Так вот. Жизнь, она и есть жизнь. Какая есть, той и радуемся.
