«Бог не переживет науку» Дэн Браун о проблемах Америки, «Коде Трампа» и истории человечества

27 декабря в издательстве АСТ выходит новый роман Дэна Брауна «Происхождение». Это пятый по счету роман о профессоре Гарвардского университета Роберте Лэнгдоне. Эксперт по древним символам и иконографии, как и в предыдущих четырех книгах, снова вынужден спасать мир — на сей раз в Испании. В начале октября в рамках Франкфуртской международной книжной ярмарки Дэн Браун (в окружении шести телохранителей) представил свое новое произведение публике и ответил на вопросы журналистов, среди которых была литературный обозреватель Наталья Ломыкина.

Роберт Лэнгдон вам еще не надоел? После пяти книг профессор вам все еще интересен как персонаж, или время от времени вы думаете: «Видеть больше не могу этого болвана»?

Дэн Браун: Нет, я люблю этого парня. Да и почему бы мне его не любить. Лэнгдон — тот человек, которым я хотел бы стать. Он гораздо смелее и рисковее меня, у него очень насыщенная жизнь, и он куда умнее.

Действие ваших книг всегда происходит в Европе. Откуда такое очарование Старым Светом, почему Лэнгдон все время стремится туда?

Лэнгдон очарован Европой, потому что я ею очарован. Если в двух словах, то я влюблен в Европу из-за ее истории, архитектуры и той удивительной связи с прошлым, которой я совершенно не чувствую в своей очень молодой стране. К тому же Америка — страна потребителей. Мы жертвы этого общества потребления. Возможно, вам это покажется странным, но меня восхищают в Европе очень простые вещи. Ты идешь в ресторан, делаешь заказ — и получаешь блюдо нормального размера. По улицам ездят соразмерные человеку машины, а не невероятные лимузины, купленные за бешеные деньги.

Но при этом я не хотел бы жить ни в одной другой стране мира, только в Америке. Я горжусь своей страной — даже сейчас. И одна из причин, по которой я больше всего горжусь американской демократией, — что система управления государством устроена таким образом, что нынешний президент при всем желании не сможет слишком много наворотить. Я ведь действительно собирался написать «Код Трампа», но это было бы слишком правдоподобно даже для меня, поэтому я этого не сделал.

Ваш предыдущий роман «Инферно» — четвертая история о Роберте Лэнгдоне — значительно уступает вашим первым книгам по тиражам. Меж тем «Происхождение» вышел в начале октября сразу на шести языках и до конца года выйдет еще на нескольких. Вы рассчитываете на большой успех?

Знаете, я очень хорошо помню, как много лет назад вышла моя первая книга. Мы продали всего 98 экземпляров, причем 15 из них купила моя мама, которой просто хотелось меня поддержать. Так что я благодарен судьбе и читателям за все, что происходит сейчас с моими книгами. Еще до того, как роман «Происхождение» вышел, мы получили больше миллиона предзаказов.

«Происхождение» — пятое большое приключение Роберта Лэнгдона. На этот раз действие происходит в Испании, и профессор отправляется в музей Гуггенхайма в Бильбао. Сколько времени вы провели в Испании и непосредственно в музее, собирая материал для новой книги?

Я жил в Испании и изучал историю искусств в Севильском университете, когда был ребенком и учился в колледже. И позже много раз возвращался в Испанию. Чтобы написать эту книгу, мне пришлось съездить в Испанию трижды и провести там в общей сложности несколько месяцев. Я ходил по музею Гуггенхайма с куратором, который показывал мне современное искусство. Как вы знаете, Лэнгдон изучал классическое искусство, искусство эпохи Возрождения, как, собственно, и я сам, так что для нас обоих современное искусство — темный лес, странный и непостижимый мир.

Думаю, нам всем знакомо это странное чувство, когда ты стоишь в музее, смотришь на огромный холст, абсолютно белый, за исключением красного пятна в углу, а тебе говорят, что это стоит 17 миллионов долларов. Я почесал в затылке и сказал куратору: «Да я и сам мог бы такое нарисовать!» А он невозмутимо ответил: «Да, но ты этого не сделал». Так что в Бильбао я, так же как и Лэнгдон, узнал, что современное искусство — это прежде всего концепция, а не сам артефакт. Увлекательный мир для изучения.

Расскажите немного о сюжете, поскольку у многих еще не было возможности прочесть книгу. На первый взгляд, это вполне типичная для Дэна Брауна история. Снова религия, снова великая тайна. Некий Эдмонд Кирш, бывший студент Роберта Лэнгдона в Гарварде, а теперь компьютерный гуру и футуролог, сделал великое открытие, которое «потрясет основы мировых религий». Он приглашает любимого профессора на торжественный вечер в музей Гуггенхайма... С Киршем, конечно, что-то случается, Лэнгдон оказывается втянутым в опасную игру и после головокружительного квеста в красивейших испанских декорациях находит ключ ко всему. Как появилась идея ученого-атеиста, который обнаружил что-то, что может разрушить религиозные убеждения каждого?

Смешно, но большинство книг, которые я написал, напрямую связаны или с теми книгами, что я прочел, или с произведениями искусства, которые увидел. Конкретно эта идея родилась из музыки, которую я услышал. Это был фрагмент под названием «Missa Charles Darwin». Это сочинение современного профессионального композитора (и заодно моего брата). Когда я услышал эту пьесу, то всерьез задумался о креационизме, актах божественного творения и об эволюции. Я стал размышлять, откуда мы пришли и куда идем. И в конце концов роман «Происхождение» действительно превратился в квест, отвечающий на один очень простой вопрос: «Переживет ли Бог науку?» Я думаю, это один из самых провокационных и спорных вопросов нашего времени.

Посмотрите на историю: ни один бог не пережил развитие науки. В древние времена у нас был целый пантеон богов, необходимых для того, чтобы объяснить все, чего мы не понимали, от приливов до восхода солнца. Со временем наука вмешалась, и стало ясно, что приливы не имеют никакого отношения к Посейдону, а молнии никак не связаны с Тором. И эти боги начали исчезать. Мой роман ставит вопрос, действительно ли мы наивно верим, что сегодняшние боги выживут и сохранят свою власть над людьми через сто лет, пятьсот лет, тысячу лет.

То есть на этот раз католическая церковь не будет сильно возмущаться, потому что «Происхождение» против всех мировых религий разом.

Не сомневаюсь, что будет! (смеется)

На ключевой вопрос книги, по-видимому, отвечает ваш герой Эдмонд Кирш, совершивший открытие, касающееся происхождения человечества. Но один вопрос остается без ответа. Когда уже Роберт Лэнгдон встретит темноволосую красивую женщину, которая останется с ним надолго?

(смеется) Вы знаете, все жалуются, что у Лэнгдона нет девушки. Но конкретно про эту книгу важно понимать следующее: все происходящее занимает 24 часа. Не знаю, в каком мире живете вы, но в моем мире это слишком короткий срок для любви (смеется). Впрочем, посмотрим, что будет дальше.

Насколько глубоко вы погружаетесь в материал, когда пишете? Читаете ли серьезную литературу?

Это первое, что я делаю: читаю. Без остановок и почти исключительно нехудожественную литературу. После того как я, например, решил, что хочу писать об эволюционном креационизме, о будущем Бога, об искусственном интеллекте и о современном искусстве, я начинаю читать. И провожу так от полугода до года. Читаю, читаю и читаю, формулируя вопросы, которые я хотел бы задать специалистам.

Потом перехожу к следующему этапу: обращаюсь к ученым, которые занимаются искусственным интеллектом, разговариваю с кураторами современного искусства, со священнослужителями, еду в Испанию... И пока я не закончу этот этап исследования, я не могу начать писать. Я же не знаю, чего именно мне не хватает, пока я этого не найду.

Приведу небольшой пример: я знал, что в «Происхождении» у меня будет эпизод внутри Искупительного храма Святого Семейства (Саграда Фамилия). Я хорошо знал эту впечатляющую церковь Гауди в Барселоне и в подробностях придумал сцену, которую собирался там написать. И вдруг во время третьей поездки в Испанию обнаружил в соборе очень-очень крутую темную опасную винтовую лестницу. И как только я по ней поднялся, тут же понял, что кто-то должен умереть на этой лестнице. Вот вам наглядный пример того, как складывается и меняется сюжет.

Вы говорите: Бог не переживет науку. Едва ли этот тезис понравится католической церкви. Как вы можете ответить на недовольство Ватикана? В чем смысл вашего послания церкви? И как, по-вашему, будет выглядеть мир без религии?

Я согласен, священнослужители едва ли благосклонно примут мысль, что Бог не переживет науку. Но я утверждаю, что исторически ни один из древних богов испытания наукой не выдержал. Боги эволюционировали. Я связываю будущее человечества с прогрессом новых технологий — через технологии люди начнут взаимодействовать по-новому. Мы будем связаны настолько сильными внутренними связями, которые раньше были совершенно невозможны. Посмотрите, что произошло за последние десять лет с межличностной коммуникацией — это удивительно. Я верю, что уже через пару десятилетий мы будем тесно связаны друг с другом на том ментальном и духовном уровне, который пока для нас недостижим, и наш личный опыт будет расширяться не через духовные практики, а через эти глубинные внутренние связи друг с другом.

Это моя личная убежденность, обусловленная разговорами с серьезными учеными и изучением теологических трудов. В течение следующих десятилетий наш биологический вид получит некое глобальное сознание, которое и станет нашим божественным. Я думаю, что наша потребность во внешнем Боге, который сидит на небесах и судит нас, которому мы задаем вопросы, которого мы просим помощи, — потребность в этом Боге уменьшится и в конечном итоге исчезнет.

Один из героев «Происхождения» — футуролог, который старается найти ответ на актуальные вопросы. Можете ли вы дать свой прогноз, касающийся ближайшего будущего?

Работая над «Происхождением», я провел немало времени, исследуя прогнозы и беседуя с футурологами, такими как Эдмонд Кирш. Есть несколько основных предположений насчет того, куда движется человечество. Часть футурологов считает, что развитие технологий — и, в частности, искусственный интеллект — спасет человечество. Искусственный разум решит проблемы с экологией, нехваткой природных ресурсов, с перенаселением планеты. Все эти вопросы уже стоят перед человечеством, и они будут только усугубляться. Сторонники искусственного интеллекта и космических путешествий считают, что мы действительно входим в новый Ренессанс, и будущее будет намного ярче, чем мы думаем.

Но есть и другая группа, которая считает, что у прогресса и нового Ренессанса есть обратная сторона. В качестве неопровержимого доказательства они приводят историю человечества, показывая, что нет ни одного серьезного открытия, которое не использовалось бы в военных целях. Как только древние начали использовать огонь для приготовления пищи, оказалось, что его же можно использовать для того, чтобы сжечь соседнюю деревню. Мы высвободили атомную энергию, построили ядерный реактор и научились использовать ту же энергию в качестве оружия. Было бы очень наивно думать, что искусственный интеллект не будет использоваться как инструмент зла. Безусловно, будет. Другое дело, что если мы посмотрим на современный мир, мы увидим: у нас уже есть все необходимые технологии, чтобы уничтожить планету, и все-таки люди этого не сделали. Я думаю, что творческой энергии в мире гораздо больше, чем разрушительной, а любви больше, чем ненависти. Я склонен быть оптимистом.

Ваш «Код да Винчи» — практически библия конспирологии. Как вы относитесь к фейковым новостям и альтернативной истории? И еще вопрос: вам нравится «Маятник Фуко» Умберто Эко?

Это Умберто Эко не был моим поклонником, а я всегда был его абсолютным фанатом (смеется). Что же до альтернативной истории и компиляции фактов, то одна из причин, по которой я взялся за «Код да Винчи», — надежда на то, что люди начнут хоть немного задумываться, во что же они собственно верят, и спрашивать себя, почему верят именно в это. Мне бы хотелось, чтобы, читая Евангелие, люди иногда задавали себе вопрос: «Имеет ли это смысл? Откуда эта информация?»

Я никогда не пытался убедить кого-либо в альтернативной истории Иисуса Христа — это был гипотетический вопрос. Я просто пытался начать диалог. Кстати, в «Происхождении» как никогда много фальшивых новостей. Непроверенная информация — одна из ключевых тем, которая меня сейчас занимает. Сегодня нам просто необходимо крайне скептически относиться к источникам информации, внимательно разбираться с тем, что мы воспринимаем как факт, и почаще задавать себе вопрос, почему мы верим в то, во что верим.

В «Происхождении» задействованы члены испанской королевской семьи. Связывались ли вы с ними, чтобы получить какие-то комментарии? И что вы лично думаете о ситуации с Каталонией?

Я люблю Каталонию, я люблю Испанию. Я очень надеюсь, что они справятся. Эта душераздирающая ситуация, увы, одна из примет нашего времени. Одна из ведущих тем «Происхождения», из-за которой я и включил в сюжет королевскую семью, — это идея объединения старого и нового, главная причина, по которой я выбрал Испанию местом действия своего романа. Что такое Испания? Это монархия с богатейшей историей, которая необычайно глубоко укоренена в религии и издавна хранит традиции католичества. В конце концов, Испания — дом родной для инквизиции, чего еще желать писателю вроде меня (смеется). С другой стороны, у испанцев невероятно продвинутое и прогрессивное научное мышление. Один из самых быстрых суперкомпьютеров в мире — в Барселоне. Поскольку я писал роман на стыке очень старого и ультрасовременного, мне хотелось бросить Лэнгдона в современное искусство, а это тоже одна из сильных сторон Испании.

В Испании, как и в остальной части Европы, в последнее время было несколько атак мусульманских террористов. Вы сознательно не стали упоминать об этом в книге?

Да. Потому что я считаю, что терроризм не имеет ничего общего с религией. Я в этом убежден. Чувствами верующих всегда прикрывают подстрекательство к политическому насилию. Я думаю, что истоки терроризма надо искать в политической несправедливости, неравноправии. Религиозные убеждения в данном случае просто используются как оправдание, потому что подлинная вера только вдохновляет людей. Мы сегодня связываем международный терроризм исключительно с мусульманами и исламом, но если посмотреть на ситуацию повнимательнее, видно, что там намешано немало разных религий и философских идей. В моей собственной стране то и дело происходят странные вещи, заставляющие вспомнить суды над ведьмами и святую инквизицию. Религия всегда использовалась для подстрекательства к насилию, которое, как мне кажется, всегда политически мотивировано.

Вы не разделяете мнение писателя Мишеля Уэльбека, который в своей последней книге пришел к выводу, что человечество не может жить без Бога?

Спросите об этом миллиард католиков, а потом миллиард атеистов. Из девяти миллиардов человек на планете около миллиарда атеистов, которые, кстати, отлично себя чувствуют. И вот что я думаю: религия служит своей цели, и она делает много хорошего. Но мир изменился, так что вера перестала быть необходимым условием гармоничного существования. Конечно, Бог дает людям нравственные ориентиры, и это действенная система поддержки. Людям очень трудно принять идею случайности хаоса, им тяжело переживать незаслуженные неудачи, трагедии. Когда происходит что-то плохое, проще принять это со словами «такова Его воля», «таков Божий замысел». Это дает нам силу, даже если это неправда. Но мне лично кажется, что в жизни случайностей всегда чуть больше, чем кажется. И если на вашу машину упало дерево — это не божий промысел, это просто случайность. Не знаю, ответил ли я на вопрос. Позвольте мне остановиться на том, что атеисты и верующие должны ладить. А для этого должны произойти две вещи. Атеисты должны признать, что в мире существует огромное количество добра, которое совершается людьми из религиозных убеждений. А верующие должны признать, что у них нет никакого исключительного права на мораль и что люди, которые не верят в Бога, тоже могут быть добрыми людьми, способными сострадать и помогать другим.