Совсем недавно, в 2017 году, Россия встретила 80-летие Большого террора. Президент Владимир Путин торжественно открыл «Стену скорби» — памятник жертвам массовых политических репрессий. Поэтому известие об умышленном уничтожении в архивах учетных данных узников ГУЛАГа многие встретили с недоумением и негодованием. Так ли это на самом деле и сколько людей пострадало в годы сталинского террора, «Ленте.ру» рассказал директор Музея истории ГУЛАГа, руководитель Фонда Памяти Роман Романов.
«Лента.ру»: Когда вы узнали о проблеме сохранности учетных данных узников ГУЛАГа?
Роман Романов: В нашем музее уже больше двух месяцев работает Центр документации, призванный помочь людям искать их репрессированных родственников. Мои коллеги регулярно направляют запросы в соответствующие инстанции с просьбой предоставить необходимые сведения. Когда наш партнер Сергей Прудовский, изучая судьбу конкретного человека, обратился в УМВД по Магаданской области, ему ответили, что его личное дело уничтожили еще в 50-е годы, а вместо него завели учетную карточку. Но оказалось, что и эту карточку тоже уничтожили на основании межведомственного приказа МВД, Минюста, МЧС, Минфина и Минобороны, ФСБ, ФСО, СВР и других силовых органов. Этот приказ вышел в 2014 году под грифом «для служебного пользования».
Кадр: фильм «Завещание Ленина»
То есть этот документ нельзя посмотреть и узнать, как именно сформулированы его положения?
Да. Я могу предположить, что он немного про другое, но в Магаданской области его трактуют именно так. Мы сейчас выясняем масштаб бедствия, но это очень странная история. В других регионах подобные материалы (личные дела, учетные карточки и другие сведения о судьбе репрессированных) мы регулярно получаем без особых сложностей как из МВД, так и из ФСБ. И нигде эти документы не уничтожаются. Поэтому этот конкретный случай вызвал у нас тревогу, и теперь мы хотим разобраться, что это на самом деле: вольная трактовка ведомственных инструкций на местах или за этим последует что-то еще. Но печален сам факт, что из-за уничтожения учетной карточки про этого конкретного человека мы больше никогда ничего не узнаем.
Чем именно важны эти учетные карточки?
Именно этим. В большинстве случаев это единственный документ, по которому можно проследить судьбу репрессированного человека. Если заключенный погибал в лагере, то его личное дело отправляли на бессрочное хранение в архив. Если человек доживал до выхода на свободу, то дело уничтожали, а взамен заводили учетную карточку, где указывались персональные данные и его передвижения по местам заключения с датой освобождения.
Сколько эти карточки должны были храниться?
Здесь возникает вопрос: должна ли эта первичная документация относиться к архивному фонду России? Как только мы узнали о таком неприятном случае в Магаданской области, то сразу направили соответствующий запрос в Росархив, и теперь ждем оттуда ответа. Другое письмо с описанием возникшей ситуации мы отправили руководителю Совета по правам человека при президенте, председателю рабочей группы по реализации Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий Михаилу Александровичу Федотову. Он пообещал нам помочь.
Разве по закону можно уничтожать первичную документацию, если других архивных источников о судьбе человека не осталось?
Собственно, именно это мы и хотим выяснить. В данном конкретном случае в Магаданской области учетную карточку человека уничтожили со ссылкой на межведомственный подзаконный акт, который мы даже посмотреть не можем.
Если этот документ вышел еще в 2014 году, есть ли угроза того, что большинство сведений об узниках ГУЛАГа могут оказаться потерянными?
Не думаю. Я уже упоминал, что в других регионах подобная информация хранится, оцифровывается и предоставляется нам без особых проблем. То, что произошло в Магадане, — это первый такой случай из сотни аналогичных запросов. Ведь для родственников репрессированных хранящаяся в этих карточках информация просто бесценна.
Большинство из них знает только то, что дедушку или прадедушку арестовали в 1937 или 1938 году, а что с ним случилось дальше — неизвестно. Если все эти карточки уничтожить, то навсегда утрачивается огромный пласт информации о судьбах миллионов наших соотечественников, пострадавших в годы массовых репрессий. Мы просто теряем этих людей, и вместе с ними теряем память о них.
О каком количестве людей идет речь? Сколько их прошло через ГУЛАГ?
Есть официальное число — 20 839 633 человека. Однако некоторые осуждались не по одному разу (в том числе уже находясь в местах заключения), поэтому реальное число заключенных было несколько меньшим.
Это за все годы советской власти?
Нет, это только за период с 1930-го, когда было создано Главное управление лагерей, по 1956 год. В 1938-1939 годы, 1941-1942 годы и в 1948-1953 годы число узников ГУЛАГа резко возрастало. Это было вызвано усилением репрессивной политики сталинской власти в эти годы.
Сведения о составе заключенных, содержащихся в исправительно-трудовых и особых лагерях и исправительно-трудовых колониях МВД-УМВД в 1941-1953 гг. (по характеру преступлений). Государственный архив РФ. Фонд 9492 (Министерство юстиции СССР). Опись 5. Дело 190
Эта цифра касается только политических заключенных?
Нет, это общее число заключенных за этот период. О гулаговской статистике можно прочитать отдельную лекцию. Некоторые политические заключенные проходили по бытовым или уголовным статьям (например, по печально известному «Закону о трех колосках»). Но были случаи, когда и уголовников-рецидивистов осуждали за «антисоветскую деятельность».
Известно, что за так называемые «контрреволюционные преступления» были осуждены более четырех миллионов человек. Но вычленить реальное число политических узников из всего огромного количества заключенных сталинского ГУЛАГа сейчас очень трудно. А если еще и учетные карточки будут уничтожать, то мы этого вообще никогда не узнаем.
Как вы думаете, вся эта ситуация с уничтожением карточек — это бюрократический эксцесс отдельных исполнителей или признак целенаправленной кампании по стиранию памяти о ГУЛАГе?
Нет, я полагаю, что мы в данном случае имеем дело с административно-хозяйственным казусом. Не думаю, что можно вести речь о какой-либо кампании. Память о сталинских репрессиях до сих пор остается для нашего общества настолько болезненной, что никому не придет в голову специально уничтожать архивные документы. Тем более, что у нас существует Концепция государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, а в прошлом году «Стену скорби» открывал сам президент.
О чем говорит этот инцидент с уничтоженной учетной карточкой?
Что теперь нужно пересмотреть всю концепцию хранения и предоставления архивной информации. Ее нужно успеть отсканировать и обеспечить хранение в цифровом формате. Сейчас огромное количество архивных материалов рассредоточено по всей стране в разных ведомственных архивах. Зачастую они хранятся, как придется, и должным образом не систематизированы.
Причем успешный опыт подобной работы у нас в стране есть. Удалось же Минобороны оцифровать колоссальный массив информации о наших гражданах, участвовавших в Великой Отечественной войне, и создать сайты ОБД «Мемориал» и «Подвиг народа». Думаю, миллионы жертв политических репрессий тоже этого заслужили.
Но эту деятельность, например, ведет общество «Мемориал».
«Мемориал» делает правильное и нужное дело, но это все-таки общественная организация, ресурсы которой весьма ограничены. База данных «Мемориала» основывается не только на источниках из ведомственных архивов, но и на сведениях из региональных Книг Памяти. Но в этих Книгах зачастую встречается огромное количество ошибок. Поэтому работа ОБД «Мемориал» Минобороны и деятельность общества «Мемориал» — это как небо и земля.
То есть наше государство этой проблемой не занимается?
Занимается, но явно недостаточно. С 2014 года разрабатывалась Федеральная целевая программа (ФЦП) по увековечению памяти жертв политических репрессий. Михаил Александрович Федотов и возглавляемый им Совет по правам человека именно этим и занимались. Однако в итоге вместо ФЦП в 2015 году правительство России утвердило соответствующую Концепцию государственной политики.
«Стена скорби» — памятник жертвам массовых политических репрессий в Москве. Открыт 30 октября 2017 года . Фото: Сергей Гунеев / РИА Новости
В этой Концепции есть что-нибудь про архивы?
Конечно. И про их доступность, и про оцифрованность. Но Концепция тем и отличается от Федеральной целевой программы, что это не документ прямого действия с соответствующим финансированием. Концепцией можно руководствоваться в самом общем смысле — но, к сожалению, не более того.
В случае Минобороны существовала осознанная государственная политика: было оформлено поручение президента, принята соответствующая Федеральная целевая программа, задействованы колоссальные людские и материальные ресурсы. И здесь нужно идти тем же путем — просто для этого нужно проявить политическую волю.