Могут повторить Европа боится возвращения нацистов. На что способны современные наследники Гитлера?

10 августа газета New York Times выпустила расследование о том, как Россия якобы помогает ультраправой шведской партии «Шведские демократы» прийти к власти. Журналисты издания опасаются, что правые партии, наследники чуть ли не Гитлера, погрузят страну и всю Европу в мрак пещерной ксенофобии. Многие политики, обыватели и прогрессивные интеллектуалы по всей Европе опасаются, что правые партии несут Старому свету новые Темные века. «Лента.ру» решила выяснить, насколько обоснованы такие страхи и насколько современных консерваторов можно называть «наследниками фюрера».

«Спустя 75 лет после высадки в Нормандии правый национализм возвращается», «Националистов становится все больше, и ни одна прогрессивная сила их не остановит», «Современная повестка похожа на речи Гитлера в 1934 году» — общий тон заголовков, взятый в последние годы большинством СМИ, не изменился и в 2019 году. Авторы многих заметок и статей будто бы убеждены: призрак нацизма продолжает бродить по Европе, и если его не обличать, новое пришествие радикальной ненависти неизбежно.

Национальный ренессанс

Тренд, которым пугают читателей левые медиа, — рост популярности националистов в большинстве стран Евросоюза. Число приверженцев националистических взглядов действительно растет — но, в отличие от немцев начала ХХ века, к такому политическому выбору их толкают не экспансионистские амбиции, не бедственное экономическое положение и не разочарование от проигранной войны.

Избирателей расстраивает вовсе не мировой порядок, в котором их стране досталась невыгодная позиция — экономические последствия создания ЕС оказались благоприятными для большинства его стран. Несмотря на порой абсурдные регуляции — вплоть до знаменитой директивы о кривизне огурцов — единое экономическое пространство признают благом даже многие евроскептики.

Но одних лишь условий жизни оказалось недостаточно, чтобы европейцы отказались от национальной гордости. Ни граждане, ни их правительства оказались не готовы к глубокой всеобъемлющей интеграции — для них она означала потерю суверенитета. Продвигаемая властями блока идеология мультикультурализма сначала не нравилась в основном новоприбывшим государствам Вишеградской четверки — националистически настроенным странам бывшего Варшавского договора. Все изменилось, когда толерантность открыла двери в Европу миллионам иммигрантов и западные города потрясли теракты — оказалось, что у терпимости есть пределы. Результаты на выборах у партий, выступающих против миграции, резко поползли вверх.

Свои и чужие

В странах, где национальная идентичность давно не выходила на первый план в политике, антииммигрантская риторика стала ключом к разговору о национализме. Важнейшим примером стала Германия, где общественное движение против иммиграции и исламизации привело к созданию националистической «Альтернативы» (АдГ).

Но Германия — скорее исключение, потому что в большинстве европейских государств партии, выступившие против наплыва иностранцев, существовали задолго до кризиса 2015 года. И «Шведские демократы», и «Австрийская народная партия» отстаивали свои национальные интересы в парламентах и ранее — а волна недовольства миграционной политикой ЕС лишь помогла им усилиться, но не породила их.

При этом национализм, который продвигают современные партии, сильно отличается от того, что был у НСДАП. В первую очередь — тем, что лишь отчасти опирается на этническое «расово чистое» ядро. Современные правые ратуют за политическую нацию — гражданское и культурное объединение людей, разделяющих общую идентичность и ценности. Яркий пример — Томио Окамура, чешский политик-националист, японское происхождение которого не помешало ему основать правую партию «Рассвет».

Другой важной частью идеологии Третьего рейха был антисемитизм — и это тоже заметное отличие современных национальных движений от национал-социализма. Непосредственными врагами, зловредным инородным элементом теперь считаются мигранты из мусульманских стран. Распространенное в европейских исламских общинах жесткое сохранение своей культуры, нежелание ассимилироваться, радикальный исламский консерватизм, преступность и теракты — нелюбовь к мусульманам у европейских правых основана на социальных факторах, а не теориях заговора.

Козни против европейской цивилизации теперь плетут «глобалисты» — обычно имеется в виду «Фонд Сороса» и его союзники. Отдельные политики, такие как представители венгерской партии «Йоббик», проявляют враждебность к евреям, однако это, как правило, касается политики Израиля и сионистского движения. И даже такие проявления антисемитизма — большая редкость среди европейских правых.

Власть капитала и сильная рука

«Правыми» они, как правило, являются и в экономическом смысле — то есть выступают за свободный рынок, в отличие от НСДАП, активно участвовавшей в немецкой экономике. Большинство партий поддерживают свободу предпринимательства, а итальянскую «Лигу севера» с ее пропагандой «малого государства» и низового бизнеса называют даже «либертарианскими популистами», то есть радикальными сторонниками рыночной свободы.

На противоположных экономических позициях стоят члены французского «Национального фронта» Марин Ле Пен — ее экономическая политика предполагает, что государство должно активнее вмешиваться в экономику, перераспределяя доходы и устанавливая как можно более выгодные для нации условия. Вместе с национальной повесткой и «антитолерантным» подходом к закону и порядку доктрину «Фронта» вполне можно назвать национал-социалистической.

Но даже такой «национал-социализм» сильно отличается от того, который исповедовали немцы, когда пытались захватить мир. В Европе XXI века любой отход от либеральных ценностей воспринимается как возрождение фашизма, но ужасы, которые творились в прошлом веке, вряд ли повторятся в наше время. Современным националистам не нужны боевые отряды на улицах, погромы и репрессии против инакомыслящих — они добиваются своего вполне демократическими методами. Неприятным исключением можно, пожалуй, назвать Венгрию, где государство под предлогом борьбы с глобалистами закрывает университеты, и Польшу, правительство которой посягает на независимость судов. Однако даже этим странам очень далеко до диктатуры образца ХХ столетия.

Малые народы и левые националисты

Внутри больших наций, противящихся надгосударственному гнету Евросоюза, есть малые, которые тоже чувствуют себя угнетенными. Сепаратистские течения — еще одно важное отличие нынешнего европейского национализма в целом от гитлеровского имперского мировоззрения. Каталонцы и баски в Испании, шотландцы и ирландцы в Британии, корсиканцы во Франции и фламандцы в Бельгии — все эти малые народы поддерживают в региональных парламентах партии, для которых идентичность — ключевой вопрос политической программы. Отличаются от «старших товарищей» они зачастую тем, что не боятся политической зависимости от ЕС, глобализма и мультикультурализма с его гостеприимством к беженцам.

Материалы по теме:

Белые и злыеОни ненавидят мигрантов и плюют на приличия. За ними будущее Европы

4 апреля 2018

Зато свое отношение к этим вопросам за последние годы сильно поменяли политики с левого края — националистическую повестку стали перехватывать не только традиционные социалистические партии, но и движения, вполне радикальные по меркам своих политических систем. За критику открытых ЕС взялись немецкие «Левые» — в частности, Сара Вагенкнехт с ее движением «Aufstehen» («Подъем»), француз Жан-Люк Меланшон, основавший в 2016 году левопопулистскую «Непокоренную Францию», и даже британские лейбористы под предводительством Джереми Корбина — он к тому же стал известен как антисемит из-за критики Израиля.

Высказывания этих социалистов прямо противоречат принципу свободы перемещения, который проповедовали Маркс и Ленин. Классики марксистской теории настаивали, что рабочие из разных стран должны не враждовать между собой, а объединиться против капиталистов — национализм для них был инструментом правящего класса, разделяющим сущностно единый мировой пролетариат. Спустя сто лет их политические потомки развернулись на 180 градусов и отстаивают национальные границы, идентичность и суверенитет — они видят свою задачу в защите родного рабочего класса от капитала, ставшего глобальным, и пагубного влияния неолиберальной политики.

Живое наследие

Повестка националистов передается, конечно, не только левым — системные партии, такие как немецкая ХДС/ХСС, стремительно теряют голоса и перенимают политическую программу «новых правых». Их ценности, с той или иной стороны, вливаются в мейнстрим, переставая звучать как что-то маргинальное — и сравнения с Гитлером становятся все менее актуальными.

Реальные наследники нацистского режима все же есть — организации, в которых популярны руны, гитлеровские гимны и символика рейха, имеют своих сторонников по всей Европе. Расовая ненависть, уличные акции, бритые головы и татуировки — россиянам неонацисты знакомы примерно в таком же виде, в котором они существуют везде. Неонацистские движения и партии влачат маргинальное существование не только за счет того, что система их активно подавляет, — просто радикальные взгляды действительно привлекают лишь малое число последователей.

В поиске сторонников современные любители Гитлера отправились в интернет — имиджборды, анонимные форумы стали свободным цветником для самых разных воззрений. Немногим известно, что параллельно европейские радикалы облюбовали анонимный мессенджер Telegram — вместе с американскими единомышленниками они создали в нем целую сеть каналов со смешными картинками и обсуждениями. Как раз-таки там можно найти и антисемитизм с теориями заговора, и разговоры о расовом превосходстве, и мечты о тоталитарном государстве с этническими чистками.

Но весь «белый интернационал» Telegram-канала едва ли насчитывает несколько тысяч человек. В большой политике всему этому места не нашлось — и благодаря правым партиям европейский обыватель может смело и спокойно называть себя националистом, не сталкиваясь с обвинениями в любви к Гитлеру.