На завершившемся 7 сентября 76-й Венецианском фестивале почти не было отечественного кино — даже участвовавший в секции «Горизонты» фильм Дмитрия Мамулии «Преступный человек» был снят в Грузии на местном языке и с местными актерами — но без фильмов на русскую тему все же не обошлось: живущий в Германии Сергей Лозница представил вне конкурса посвященные прощанию со Сталиным «Государственные похороны», а американский документалист Алекс Гибни — портрет Михаила Ходорковского «Гражданин Х». «Лента.ру» рассказывает об обеих картинах.
«Уважаемые товарищи! 5 марта 1953 года в 21 час 50 минут перестало биться сердце... Иосифа... Виссарионовича... Сталина», — с чувством, c толком, c расстановкой гремит из каждого громкоговорителя в Советском Союзе. Дальше слов будет еще больше. «Вождь». «Учитель». «Победитель». «Продолжатель дела Ленина». Последует впечатляюще подробное описание постепенного ухудшения здоровья покойного в последние дни его жизни. Зазвучат стихи. Склонят головы, пустят слезу толпы слушателей экстренного госсообщения — на площадях Москвы и Ленинграда, в селах и аулах, на нефтяных платформах и всесоюзных стройках. Ощетинится цветами гроб с телом в Колонном зале Дома Союзов. Окружат его услужливой караульной вахтой первые лица ЦК Компартии — даже более смехотворные в своей каменности, чем у изображающих их в прошлогодней «Смерти Сталина» актеров (мимическая дрожь сотрясает лишь физиономию Василия, сына вождя, которому осталось меньше двух месяцев до тюрьмы). Понесет венки бесконечная, вечная, кажется, толпа, в которой сливаются лица иностранных гостей и простых москвичей. Наконец — спустя почти два часа невыносимой в своей ритуальной торжественности хроники — стартует процессия к мавзолею. Мучительно медленно, предательски подстерегая утомительными речами Маленкова и Берии, Хрущева и Молотова — но все-таки обещая, где-то в скором, уже как будто проглядывающем впереди будущем, освобождение.
Кадр: фильм «Государственные похороны»
Вот только освобождение от чего? И не фантомное ли? Подробно, исключительно средствами монтажа и одной-единственной музыкальной интервенции (кадры как таковые и даже классическую музыку за кадром «Государственные похороны» полностью заимствуют у фильма 1953-го «Великое прощание», снятого группой таких режиссеров, как Герасимов и Свилова, Александров и Сеткина, Копалин и Чиаурели, и у не вошедшей в него хроники) показывая похороны Сталина, новый фильм Сергея Лозницы как раз на эти вопросы и отвечает как самим фактом своего существования, так и своим устройством, природой того зрелища, которое предоставляет. Возможно ли освобождение от Сталина? Что ж, о десталинизации общества Лозница сам сообщит в завершающих картину титрах — а о современной ресталинизации, включающей как бюсты по всей России, так и живучесть риторических штампов вроде «поднял страну», осведомлен, наверное, каждый зритель «Государственных похорон». Освобождение от цепких уз самого фильма? В какой-то степени — при том, что в избавлении от хоть и гипнотического, но безусловно тяжелого контакта с «Похоронами» есть и определенный трансгрессивный эффект: к финалу фильма неизбежно хочется захоронить Сталина вместе со всем шлейфом его мифа и наследием раз и навсегда.
Но, конечно, собственно Сталин в «Государственных похоронах» — не более чем реликварный, богато уложенный гвоздиками и избавленный от детективных хичкоковских функций макгаффин, фигура, зримо и незримо, в отражениях и речах, присутствующая во всех кадрах фильма, но в сущности не имеющая никакого значения. Подлинный предмет работы Лозницы — не образ Сталина как таковой (напротив, сухонькое, бледное и хладное тело вождя только напоминает о незначительности роли личности в истории), а церемониал прощания с ним, его пышная, тяжеловесная обстоятельность и откровенно религиозная возвышенность. Заставляя современного зрителя два с лишним часа следить за этим ритуалом (эффект от этого смотрения, к слову, сравним с присутствием атеиста на церковной службе), Лозница тем самым стремится обнажить в советском — и, как следствие, российском — обществе и менталитете неисправимую, воспроизводимую при любом режиме и в любую эпоху тягу к поклонению не персонально Сталину, а самому культу власти. На каком-то — умозрительном прежде всего — уровне он в этом стремлении успешен. Другое дело, что на уровне ощущений сменяющиеся в кадре лица советских людей и поток их вполне искренних эмоций как будто сопротивляются режиссерским задачам, размывают такой цельный авторский месседж, то и дело уводя аудиторию в сторону, заставляя задумываться не о вождях и рабах, а о жизнях, судьбах, чувствах. При всей магнетической силе власти народ, даже завороженный и загипнотизированный ей, оказывается интереснее — но не Лознице.
Кадр: фильм «Гражданин Х»
Не обходится без кадров с ритуальной передачей власти в России и «Гражданин Х» американца Алекса Гибни — в конце концов именно со сменой Бориса Ельцина на Владимира Путина на президентском посту связан самый крутой поворот в судьбе этого самого гражданина Х, Михаила Ходорковского. Начинает Гибни, лауреат «Оскара» за фильм о пытках и убийстве американскими военными афганского таксиста «Такси на темную сторону», впрочем, издалека. Подробно рассказывает, то есть, сначала о советском детстве Ходорковского, в бедных реалиях которого обнаруживаются истоки тяги будущего олигарха к стяжательству. Затем — с на удивление внятным и эффектным экскурсом в историю первого постсоветского десятилетия — описывает эпоху первоначального накопления капитала, не избегая и спорных страниц в биографии Ходорковского, а именно скупки ваучеров у нищего населения, залоговых аукционов, сокращений на «Юкосе» и убийства мэра Нефтеюганска Петухова. Но ядро (и всю вторую половину фильма), конечно, составляет история противостояния с Путиным сначала олигарха, потом заключенного, а теперь — лондонского изгнанника, который за годы клинча с русской властью, по идее Гибни и словам разговаривающего с ним в современных интервью героя, вырастил-таки в себе гражданина.
Гибни — документалист, тематически и стилистически всеядный, с одинаковой ремесленнической легкостью и журналистской дотошностью снимавший как разоблачение велосипедиста-допингиста Лэнса Армстронга («Ложь Армстронга»), так и, например, подноготную русско-американских кибервойн («Уязвимость нулевых дней»). Тем интереснее, что «Гражданин Х» в его исполнении оказывается не только популярным изложением дела Ходорковского и не только относительно объективным портретом его фигуранта, но и — по жанровой принадлежности — отличной комедией. На этот поразительный эффект работают не только неожиданные контрапункты видеоряда и саундтрека (звучит, например, «Кино»), ударно подобранные архивные кадры (вроде старого телеинтервью олигарха, где он довольно признается в жадности) или несколько карикатурная в своей напыщенности манера нынешнего Ходорковского изъясняться в разговорах с режиссером — но и, прежде всего, ощущение тотального абсурда, усиливающееся с каждым поворотом истории. И стоит заметить: надежными, не дающими сбоев источниками этого абсурда в «Гражданине Х» служат даже не сам Ходорковский и его главный противник, но именно что тот русский мир, который они оба в не меньшей степени в девяностых и нулевых выстроили. Мир, символами и заложниками которого они оба, судя по фильму Гибни, теперь являются — оставляя простой публике право лишь на созерцание, свидетельство, ну и, к счастью, иронию.
«Государственные похороны» будут показаны в Москве и Санкт-Петербурге на фестивале «Артдокфест», который начнется 5 декабря. Дата российской премьеры фильма «Гражданин Х» пока неизвестна