Прокачались Россия пережила множество кризисов. Как она научилась не бояться падения цен на нефть?

Статус «страны-бензоколонки», который приписывают России, давно не имеет ничего общего с действительностью. Проблемы, в свое время уничтожившие Советский Союз, страна переживала не один раз, но ей даже не пришлось влезать в долги. Третий по счету кризис, сопровождающийся обрушением цен на нефть, уже не выглядит чем-то критическим. Сделать из проблемы преимущество помогли разумное использование нефтяных доходов, политика импортозамещения, которая началась гораздо раньше, чем в 2014 году, и жизнь по средствам. В рамках проекта «Россия 2020» «Лента.ру» изучила нефтегазовый миф.

«Два дурака поперлись в Сибирь»

Россия десятилетиями зависела от нефти. На нее возлагало надежды не одно поколение. Люди, тогда еще советские, с энтузиазмом отправлялись на освоение новых месторождений и строительство заводов. Мало кто из них мог представить, что такая стабильная сфера в 90-е годы станет причиной семейных трагедий, а вместо уверенности в завтрашнем дне принесет в жизнь большинства работяг раздрай, кредиты и нищенское существование.

Игорь и Наталья хорошо знают, о чем говорят. Они переехали в Нижневартовск в 1981 году — в университете поженились, а в те годы выпускников распределяли по всей России.

«Выбора было — во! — вспоминает Наталья. — Можно было в Ригу, в Харьков, в Подмосковье... Два дурака поперлись в Сибирь. Зарплаты там сразу побольше обещали, жилье — комнату в квартире, а не место в общежитии».

Поначалу все было неплохо. Молодость, новые друзья со всех уголков Союза (средний возраст в городе был не более 30 лет). Наталья растила только что родившуюся дочь, а Игорь летом наслаждался самой лучшей в его жизни рыбалкой в заводях огромной Оби. Для этого, правда, приходилось дергать стоп-кран, чтобы спрыгнуть с поезда посреди тайги, но машинист специально перед этим сбавлял скорость — знал о рыбаках.

Пока весь город, как и вся Сибирь, качал нефть, они верили в лучшее — что оно вот-вот настанет. Впереди маячила перестройка, скоро должны были дать целую квартиру — Игорь, как молодой и исключительно перспективный специалист, был в первой очереди. Спустя годы Наталья вспоминает, что все это было самообманом.

Дом, в котором по комнатам ютились семьи нефтяников, не был подключен к горячей воде, грели ее в ведрах. Дочь постоянно болела.

Игорь работал в нечеловеческих условиях: выезжал на ликвидацию аварий на буровых в любую погоду. Иногда транспорт бригады отказывался заводиться, и в таком случае ночевали на месторождении. Он укутывался в три бушлата, забивался в щель между горячим котлом и стеной и так спал до рассвета. За окном полыхали факелы сжигаемого сопутствующего газа, и в небо, как это бывает при сильном морозе и ясной погоде, вытягивались столбы света от далеких городков. Единственное, чего хотелось, — скорее вернуться домой, чего-нибудь выпить и плотно поесть.

Но продукты в Сибири появлялись с большими перебоями. Чего-то не было совсем — пива, например, сибиряки не видели. «Возил из отпуска, — вспоминает Игорь. — Помню, останавливают менты где-то перед Уралом, начинают взятку клянчить. Я говорю: нет ничего, все потратил. Они в багажник заглядывают — а там ящик пива. О, говорят, делись. Я отвечаю: не, мужики, хоть стреляйте, пиво я вам не отдам. На Север везу».

К тому времени у Игоря и Натальи было уже двое детей.

«1997 год был вообще плохой. Тогда задерживали зарплаты, иногда на три месяца.

Представьте сейчас себя. Нас фактически кормили друзья, которые работали на частную фирму. Брали в долг, конечно, потом все отдавали», — рассказывает Наталья.

Под зарплату брали еду в магазинах при нефтяных предприятиях, кто-то писал расписки, что обязуется расплатиться, когда придут деньги.

Приближался Новый год, а зарплаты все не было. Чем накрывать стол — в семье решительно не понимали.

«И тут прошел слух, что летит самолет с деньгами! — вспоминает Наталья. — Весь город затаился, шептались: правда или нет? Может, надо срочно ехать в аэропорт, а то на всех не хватит?»

Слухи о забитом наличными самолете все подогревались, и в какой-то момент люди рванули в магазины.

«Туда было просто не зайти. Все кричали: мне, мне, вас тут не стояло! Писали расписки, что-то хватали... Немного легче стало. Только потом стало страшно — а вдруг нет самолета? Что делать тогда?» — рассказывает она.

Борт действительно прилетел. Только в январе вдруг изменились цены: продукты, которые все так же появлялись в магазинах лишь иногда, стали стоить бешеных денег.

Вероятно, усвоив неприятные уроки, предприятия начали во время поставок с Большой земли передавать работникам продукты. Иногда выдавали коробку кур, иногда полкоровы, — затаскивали на пятый этаж хрущевки, в прихожей разрезали на части и складировали на незастекленном балконе. Так и ели: что удастся выдолбить из заледеневшей груды — то и на ужин.
Супруги уже были не так молоды. Северные суровые условия гробили здоровье, у Натальи началась жестокая аллергия и другие хронические болезни. Мыслей о светлом будущем становилось все меньше, многие знакомые строили планы, как покинуть Нижневартовск. Игорь и Наталья тоже поняли, что делать нечего, и начали строить дом в родном городе, в теплом Черноземье.

Но грянул кризис 1998 года.

«Мы как раз под это дело продали квартиру в Нижневартовске — думали, быстро успеем достроить, — рассказывает Наталья. — Но цены так резко пошли вверх, что, например, покупали доску для пола: первую неделю — по 6000 рублей, вторую — по 9000, в третью неделю — по 12000. И у нас полквартиры, наверное, так ушло… Пшик!»

На них накатила горечь. Стало ясно, что триумфального возвращения с «северов» не случится. Все, что с трудом зарабатывалось в тяжелейших условиях, пока компании получали горы нефтедолларов за обесценивающиеся рубли, уходило на самую дешевую мебель, которую и достать-то уже было почти невозможно. Многие вещи покупали в практически опустевших магазинах, чтобы просто потратить деньги, пока они еще хоть что-то стоили.

Стройка растянулась на многие годы. Сперва всей семьей жили в одной, ближайшей ко входу комнате, и по двум половым доскам над уложенным керамзитом ходили через холл в кухню. Потом «захватывали» комнаты по одной, когда удавалось отложить какие-то деньги.

Но Север и тогда нашел способ напомнить о себе и передать последний привет. В 90-х как грибы вылезали многочисленные фирмы, которые предлагали десятки способов преумножить то немногое, что было у нефтяников. В телерекламе то ли нефтяные, то ли алмазные, то ли нефтяно-алмазные тресты обещали счастливое будущее для детей, и многие купились.

«Приватизация — это и так обуваловка, — спустя годы рассуждает Наталья. — Сколько стоило наше нефтедобывающее управление — разделили на всех работающих. Простым работникам — поменьше. И нам дали акции. Часть из них вложили в этот трест».

Кто-то был не так наивен и вложился в акции «Газпрома». А у других бумажки треста, стилизованные под сине-зеленые купюры, так и лежат в комоде, как грустное напоминание о собственной доверчивости.

Спустя два десятилетия жизнь супругов стала более предсказуемой и размеренной, без утомительных переездов и страха перед будущем. Игорь стал директором маленькой компании в сфере ЖКХ, Наталья — инженером в строительной фирме. Они окончательно осели в родном городе, а их дети выросли и разъехались по России. Младший сын — в Москву, дочь, как и когда-то они сами, — далеко на Север, вместе с мужем-военным.

Они достроили дом и радуются внукам, которые раньше приезжали только на лето, а теперь из-за пандемии остались надолго. Жизнь в Сибири 90-х супруги стараются не вспоминать.

На чем учиться

Советский Союз зарабатывал на нефти и нефтепродуктах с начала своего существования. Например, к концу 1920-х, когда страна крайне нуждалась в валюте, экспорт сырой нефти превышал 500 тысяч тонн в год, а нефтепродуктов — 5,5 миллиона тонн. В 1930-е, на фоне индустриализации, поставки резко сократились. Так, в 1939-м за рубеж ушли 244 тысячи тонн нефти и 474 тысячи тонн нефтепродуктов. После Второй мировой войны Москва обязалась обеспечивать сырьем Восточную Европу, то есть страны соцлагеря.

К середине 1960-х годов экспорт вырос до 43 миллионов тонн нефти и 21 миллиона тонн нефтепродуктов. Для этих целей построили нефтепровод «Дружба» — через него нефть получали Венгрия, ГДР, Польша и Чехословакия. В свои годы это был самый протяженный нефтепровод в мире — его длина составляла 4665 километров. Именно в те годы экспорт сырой нефти стал значительно опережать экспорт нефтепродуктов, в том числе потому, что в Союзе не хватало мощностей нефтеперерабатывающих заводов.

Мировой энергетический кризис 1973 года, возникший из-за реакции ОПЕК на арабо-израильскую войну, стал поворотным пунктом для всей советской экономики, во многом предопределившим ее печальный финал. Тогда ведущие экспортеры наложили эмбарго на поставки в определенные страны и стали сокращать добычу. Проблему ощутили в первую очередь страны Запада. Нефти не хватало, цены росли, и нужно было срочно искать нового поставщика. Им стал Советский Союз, резонно рассудивший, что дружба с арабскими странами не стоит того, чтобы отказываться от конвертируемой валюты.

В 1970 году экспорт советской нефти (нефть плюс пересчитанные на нефть нефтепродукты) составлял только 111,4 миллиона тонн; в 1980-м — 182,5 миллиона; а еще через пять лет — 193,5 миллиона. Доходы от поставок капиталистическим странам только за 1970-е годы выросли в 15 раз — с 1,05 миллиарда долларов до 15,74 миллиарда.

К сожалению, советское руководство не представляло, что делать с таким богатством, а поступило как обычный человек, на которого свалился выигрыш в лотерею: не придумало ничего лучше, чем законсервировать знакомую плановую экономику, а нараставшую нехватку продовольствия и товаров народного потребления компенсировать импортом за нефтедоллары. Неэффективность колхозов привела к тому, что в 1970-м СССР импортировал 2,2 миллиона тонн зерна; в 1975-м — 15,9 миллиона тонн; в 1980-м — 27,8 миллиона; а в 1985-м — 44,2 миллиона. К началу 1980-х годов страна закупала миллион тонн мяса, но его по-прежнему не хватало для удовлетворения нужд населения.

Попытка перейти на новые экономические рельсы, для чего была объявлена перестройка, явно запоздала. В 1985 году Саудовская Аравия увеличила добычу нефти в пять раз — с двух миллионов баррелей в сутки до десяти. Цены на нефть обрушились в 3,5 раза.

На дне

В 1990-е годы страна вошла с экономикой, упустившей два десятилетия развития, отсутствием запасов продовольствия и денег, а также невозможностью продать по хорошей цене единственные ликвидные товары — нефть и газ. Все десятилетие стоимость нефти колебалась на уровне 15-25 долларов за баррель, без учета непродолжительных отклонений в ту или другую сторону. С 1991 по 1999 год ВВП России сократился с 563,8 миллиарда долларов до 350,6 миллиарда. В пересчете на постоянные цены 1990 года падение составило 36 процентов.

Ровно те же цифры можно было наблюдать и в добыче нефти. Стоимость сырья и отсутствие инвестиций привело к резкому сокращению объемов. Если в 1991-м Россия добывала 462 миллиона тонн нефти, то в 1999-м — только 305 миллионов, меньше на 33 процента. На этом фоне долги росли, а зависимость от импорта по-прежнему была критической — вплоть до того, что приходилось обращаться к программе продовольственной помощи США.

Завершилась та эпоха в отрасли в 1998-1999 годах, когда нефть вновь опустилась к границе 10 долларов за баррель, а Россия пережила один из тяжелейших кризисов в истории. Однако хроническое недофинансирование нефтедобычи завершилось тем, что поставщики не смогли удовлетворять спрос. С марта 1999-го цены на углеводороды начали расти, и чем дальше — тем быстрее. Спустя 30 лет Россия получила второй шанс воспользоваться конъюнктурой.

Нефтяной стабилизатор

С января 1999 года по январь 2000-го цены на нефть выросли в 1,5 раза — до 25 долларов за баррель. В январе 2003-го стоимость сырья превысила 30 долларов, в январе 2005-го почти достигла 45 долларов, а перед началом мирового финансового кризиса, в июне-июле 2008 года, составляла 133 доллара. Котировки, впрочем, отличались высокой волатильностью. Добыча нефти в России за те же годы выросла с 305 миллионов тонн до 488,6 миллиона.

Нефтяные сверхдоходы могли бы сыграть дурную шутку, но, в отличие от советского времени, страна подошла к ним куда более прагматично. В первую очередь был создан Стабилизационный фонд, который в 2008-м был разделен на Резервный фонд и Фонд национального благосостояния (ФНБ), существующий и сейчас. Предложил его в апреле 2001 года президент России Владимир Путин. Нефтяная «кубышка» появилась 1 января 2004 года и за пять лет выросла с 5,9 миллиарда долларов США до 156,81 миллиарда — почти в 30 раз.

Часть доходов потратили на возвращение еще советского, появившегося во времена перестройки долга Парижскому клубу кредиторов. Именно просрочка тех выплат привела к дефолту 1998 года. Погасить заем решили досрочно, согласившись пойти даже на переплату в миллиард долларов. Общая сумма выплат в августе 2006 года составила почти 23 миллиарда долларов, еще 15 миллиардов Москва вернула годом ранее.

Условия организации оказались слишком обременительными для России. Событие стало беспрецедентным для Парижского клуба с учетом суммы задолженности и желания вернуть ее досрочно. Внешний долг России по итогу этих выплат снизился до 9 процентов ВВП. Причем долги Лондонскому клубу были конвертированы в еврооблигации, которые можно было выкупить в любой момент без каких-либо договоренностей. Магистральной целью обеих идей стало увеличение суверенитета страны, нежелание действовать с оглядкой на требования кредиторов.

Всем казалось, что мы заморозили деньги и не даем развиваться стране. Это был самый распространенный упрек. Но ситуация была обратная. Цены на нефть были такие высокие, что в страну прибывало валюты в три-четыре раза больше, чем обычно. И если всю эту валюту бросить на рынок, то рубль очень быстро укрепляется. Это означает, что можно больше импортных товаров купить. Импортные товары могли захлестнуть российский рынок

Алексей Кудринминистр финансов России в 2000-2011 годах

Обе идеи встречали серьезные возражения со стороны левых партий, которые требовали, как и в СССР, вложить деньги в экономику. Однако, как объяснял министр финансов тех лет Алексей Кудрин, задачей фонда было именно изъятие из нефтяных доходов «лишних» денег, то есть тех, что не позволили бы отечественному производству развиваться.

Кризис по расписанию

Первые результаты такой политики продемонстрировал мировой финансовый кризис 2008-2009 годов, который сопровождался падением цен на нефть. Среднегодовой курс доллара за год вырос с 24,8 рубля до 31,7 рубля, обанкротились ряд банков и предприятий, снизился уровень жизни населения. Но самые мрачные прогнозы не сбылись. Падение ВВП в 2009 году, составившее 7,8 процента, всего за два года удалось полностью компенсировать и продолжить рост, хотя цены на нефть все еще были на треть ниже докризисных.

Уже в 2010 году Всемирный банк заметил, что Россия прошла кризис значительно мягче, чем ожидалось. Сработали антикризисные программы, среди которых были усиление социальной поддержки, повышение зарплат и пособий по безработице. Профинансировать их удалось благодаря той самой финансовой подушке. В 2008 году бюджетные антикризисные меры оценивались в 1,09 триллиона рублей, или 2,6 процента ВВП, а в 2009-м — 1,83 триллиона.

Успех выбранной тактики, обезопасившей страну от внешних потрясений, позволил говорить о новом этапе — стратегическом. Первую попытку уйти в этом направлении предприняли в 2005 году. Были предложены три приоритетных национальных проекта — «Здоровье», «Образование» и «Жилье». В 2012-м президент подписал более масштабные майские указы, в том числе «О долгосрочной государственной экономической политике». В нем ставилась цель увеличить к 2020 году число высокопроизводительных рабочих мест в стране до 25 миллионов, к 2018 году повысить долю продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей экономики в 1,3 раза относительно уровня 2011 года, а также задачи по развитию различных отраслей промышленности.

В 2018 году на смену майским указам и проектам 2006 года пришли новые национальные проекты. Экономический блок в них направлен на снижение зависимости от доходов от нефти и газа, на развитие цифровой экономики, увеличение доли малого и среднего предпринимательства, повышение производительности труда.

По странному совпадению, ровно через два года после начала каждых проектов Россия переживала кризис. Но ни разу его причиной не была именно экономическая политика нашей страны. Так, в 2008 году мировые потрясения начались с проблем в США, а в 2014-м ситуация вокруг Украины привела к обострению отношений с западными странами и, как следствие, экономическим санкциям. В 2020-м весь мир столкнулся с беспрецедентными неприятностями из-за пандемии коронавируса. В каждом из этих случаев цены на энергоносители летели вниз. Весной 2020 года нефть какое-то время стоила в десять раз дешевле, чем в 2013 году, да и сейчас остается на достаточно низком уровне.

Нынешний кризис еще далек от завершения, и бюджет на следующий год все же будет дефицитным, но эксперты вновь признают, что российская экономика справилась с проблемами лучше, чем ожидалось. То, что всего за пять лет обнулило СССР, современную Россию заставило лишь немного притормозить. Период же заработка на нефти полностью сравним: с 1973-го по 1991-й и с 2002-го по 2020-й — все те же 18 лет.

Результаты показывают, что между «страной-бензоколонкой», каким был поздний Советский Союз, и Россией все меньше общего. Для сравнения: в 2013 году российский бюджет сходился при стоимости нефти 110 долларов за баррель. На 2020 год его удалось свести при цене отсечения 42,2 доллара. Доходы от продажи нефти выше этой цены уходили в ФНБ.

Хорошо едим

Ключевой разницей можно считать значительно большее внимание к потребностям общества. В отличие от советских лет, Россия полностью обеспечивает себя продовольствием. Например, от статуса чистого импортера зерна страна выбилась в лидеры по экспорту — на нее приходится пятая часть всей мировой торговли. За последние десять лет производство мяса в России выросло более чем в полтора раза — почти до 11 миллионов тонн в год.

Производство курятины в последние годы особенно не растет, но только по той причине, что рынок ею уже перенасыщен. В 2019 году экспорт мяса и мясопродуктов из России достиг 341 тысячи тонн — рекорд как минимум за 19 лет. Доля импорта молока также снижается: с 22 процентов до 19 за последние пять лет.

В сфере непродовольственных товаров, например, импорт автомобилей с 37 процентов в пиковом 2011 году упал до 15,4 процента в 2018-м. И чем дальше, тем меньше речь идет о так называемом «отверточном производстве» — неизбежной стадии любой локализации. В том же году средний уровень локализации иномарок в стране достиг 45 процентов. По большому счету, курс на импортозамещение, который декларируется с 2014 года из-за взаимных санкций России и стран Запада, начался гораздо раньше.

Автомобили — только один из примеров. Так, на чистый импорт крупной бытовой техники приходится не более 20 процентов продаж, поскольку крупнейшие мировые производители перенесли производство на территорию России. Как отмечал президент Торгово-промышленной палаты (ТПП) Сергей Катырин, в этой сфере Россия почти не зависит от импорта с точки зрения ввоза. Схожая ситуация и во многих других отраслях. Теперь внешние шоки меняют ситуацию в стране куда меньше, чем еще 20 лет назад.

Не все так однозначно

Россия действительно один из крупнейших производителей нефти и газа, но если соотносить добычу с численностью населения, то результат выйдет достаточно скромный. В случае с нефтью страна находится только во второй десятке. В 2019 году по добыче Россия уступила Казахстану (3,83 тонны на человека против 4,8 тонны) и лишь в последние годы обошла Азербайджан. О конкуренции с такими странами, как Кувейт, ОАЭ и Саудовская Аравия, говорить не приходится. Больше добывают нефти также в Канаде, Норвегии и Ираке.

Схожая картина наблюдается и в добыче газа на душу населения. В этом рейтинге Россия выше, но все равно уступает, например, Таджикистану, Оману и Экваториальной Гвинее. Так что на роль «бензоколонок» куда больше подошли бы Канада и Норвегия. Но тут в дело вступает история, а точнее — тот факт, что Россия воспринимается как наследница СССР.

Нефтенезависимость

По актуализированным данным Росстата, в 2018 году доля добычи полезных ископаемых в общей структуре добавленной стоимости составила 38,9 процента, что выше, чем в 2010-м (34,3 процента). С 2005 по 2019 год доля нефтегазовых доходов в российском бюджете достигала от 36 до 51 процента. К таким доходам относятся поступления от налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ), на нефть и газ, экспортных пошлин на энергоносители, налога на дополнительный доход (НДД) от добычи углеводородного сырья. В первом полугодии 2020 года, отмечает Счетная палата, эта доля сократилась до 29,3 процента.

На первый взгляд, зависимость сохраняется. Вот только считать ее негативным фактором, как это было во времена СССР, будет ошибкой. Во-первых, реальной альтернативы этим энергоносителям в ближайшие десятки лет не предвидится. Миру нужны нефть и газ, без них попросту невозможно обойтись, как нельзя обойтись без продовольственных товаров, IT-продуктов и многого другого. А во-вторых, пусть цены на нефть и газ варьируются в самых широких пределах, однако этот процесс всегда цикличен.

На данный момент экономика и финансовая система России работают таким образом, что пляска нефтяных котировок доходит до граждан и промышленности в крайне ослабленном виде, фактически страна научилась не жить сегодняшним днем. Об этом свидетельствует и развитие добывающих отраслей, которое продолжается несмотря ни на что.

За последние 20 лет Россия построила четыре с половиной крупнейших газопровода. Это, по дате ввода в эксплуатацию, «Голубой поток», «Северный поток», «Сила Сибири» и «Турецкий поток». С половиной — потому что проблемы «Северного потока-2», реализацию которого хотят остановить США, никак не связаны с экономикой. На еще одной магистрали — «Сила Сибири-2» — начаты работы. Политические проблемы, из-за которых выгоду невозможно получить прямо сейчас, в любом случае носят временный характер. Ведь, к примеру, нефтепровод «Дружба», введенный в эксплуатацию еще во времена генсека Никиты Хрущева, до сих пор приносит доход России и Белоруссии.

Одновременно развивается и добыча сжиженного природного газа (СПГ). Первый завод по производству СПГ в России открыли в 2009 году, это «Сахалин-2». В 2017-2018 годах, уже на фоне санкционного противостояния с Западом и низких цен на нефть, заработал завод «Ямал СПГ». В ближайшие годы готовятся к запуску предприятия «СПГ-Портовая», «Владивосток СПГ», «Арктик СПГ-2», «Дальневосточный СПГ». На конец 2019 года совокупная мощность СПГ-проектов в России достигала 28,5 миллиона тонн. Если новые предприятия появятся в запланированный срок, к 2026-2027 годам производство превысит 80 миллионов тонн.

Для поставок нефти в Азиатско-Тихоокеанский регион построен трубопровод «Восточная Сибирь — Тихий океан» (ВСТО) с ответвлением на Китай. На севере Красноярского края введено в эксплуатацию Ванкорское нефтегазовое месторождение, крупнейшее из открытых в России за четверть века. Начат крупнейший проект освоения Севера России и Арктики — «Восток Ойл». В августе там была добыта первая нефть, по качеству превосходящая даже ближневосточную. Первые поставки с месторождения должны начаться в 2024 году.

Модернизация нефтеперерабатывающих заводов России привела к тому, что глубина переработки с 2014 по 2019 год выросла с 72,3 процента до 82,8 процента. К концу 2020 года поставлена задача достичь 90 процентов. По этому показателю страна приближается к США и Китаю — только они обходят Россию по валовым объемам нефтепереработки.

Нефтегазовая отрасль России чрезвычайно важна для страны и всего мира. Она остается по-настоящему сильным и надежным инструментом, которым страна наконец-то научилась пользоваться. За 20 лет создан прочный задел на будущее, а неблагоприятная конъюнктура больше не станет поводом для паники и провалов. Из проблемы времен СССР отрасль превратилась в ключевое преимущество и основу стабильности государства.

Дальше вы перейдете на спецпроект "Откат 2000"