«Весь мир состоит из долбанутых ублюдков» К чему приводят драки с фанатами, наркотики и пьяные концерты: история главного панка России

Особенно тяжелым 2020 год был для музыкантов. Из-за закрытия клубов и концертных площадок послетали концерты — главный источник их доходов. Встали продажи физических носителей. Общая скука и депрессия… Но, как оказалось, для некоторых групп этот год неожиданно вышел вполне удачным. Поп-панк «Тараканы!» записали материал на двойной альбом, первая часть которого выходит уже в ближайшее время, подготовили клубный тур «Верни мне мой 97-й» и уже в пути, несмотря на ковид, маски, перчатки и жесткие предупреждения доктора Мясникова. «Лента.ру» говорила с Дмитрием Сидом Спириным о «Тараканах», адском угаре, питерской кислоте, Буратино, боге, деньгах, винтах и запретах на концерты.

С Сидом мы познакомились в 1994-м или в 1995 году. Тощий, длинный, рыжий, вертлявый, наглый, он мне сразу не понравился. Как и панк-рок, который играла группа «Четыре таракана». Через год, в 1996-м, во время выездной сессии фестиваля экстремальной музыки «Учитесь плавать» в Сочи, куда меня пригласили организаторы присмотреть за особо буйными сторонниками нездорового образа жизни, пришлось возвращать к жизни тараканьего барабанщика Дениса Рубанова. Особенных иллюзий в отношении музыкальной судьбы этой группы я тогда не строил — поиграют годик-другой и разбегутся, если живы останутся. И забудут их, как забыли сотни других молодых и наглых. Но я ошибся — по крайней мере в оценке Димы Сида Спирина. Его «Тараканы!» живы, здоровы, активны, записали полтора десятка номерных альбомов, с десяток концертников и сборников хитов, а бутлегов и не сосчитать. Группа собирает полные залы, объехала полмира и в следующем году отметит 30-летие.

Этот текст попал в подборку лучших текстов «Ленты.ру» за 2020 год. Остальные тексты из нее читайте ТУТ

«Лента.ру»: Хочу восполнить несколько пробелов. Когда мы познакомились, а было это примерно в 1994 году, вы назывались «Четыре таракана», а потом название сократилось до «Тараканы!». С чего вдруг? Тараканов стало больше?

Дмитрий Сид Спирин: Тараканов не стало больше. Мы как были квартетом, так после смены названия и остались. А случилось вот что: в 1997 году нам пришлось расстаться с барабанщиком Денисом Рубановым, который играл в группе с ее основания, даже в составе ее предтечи — группы «Кутузовский проспект», и был кем-то вроде неформального лидера. Но к этому времени шлюзы уже переполнились, и работать с ним в одной группе, играть и записывать музыку стало совершенно невозможно. Продолжать без него под прежним названием было сложно по морально-этическим соображениям, потому как он себя позиционировал изобретателем названия, хотя и это тоже спорно. Поэтому когда мы сообщили Денису, что больше не хотим играть, это одновременно означало, что группа «Четыре таракана» прекращает свое существование. Подсластили пилюлю, чтобы было проще ее принять.

Помню, как ставил ему капельницу на фестивале «Учитесь плавать» в 1996 году. Долгожителем он тогда не казался. Он жив?

Жив. Некоторое он время пытался продолжать быть музыкантом в разных рок-группах, самая заметная из которых называлась «ТушкА» (с ударением на последний слог — прим. «Ленты.ру»), но потом интерес к этому роду деятельности у него угас, и он вернулся к семейной традиции. У него два поколения предков были циркачами. Он стал зарабатывать на жизнь иллюзионным шоу, но и это недолго продлилось. К сожалению, те самые проблемы, из-за которых мы расстались в 1997-м, никуда не делись. Он зависимый человек, а это очень плохо коррелирует с такими понятиями, как трудоспособность, настойчивость, целеустремленность, ответственность… Всей этой фигней, которая требуется чтобы в любом деле преуспеть. А уж для андеграундного рока в России — и подавно.

У тебя в группе большая текучка кадров, человек 30, наверное, через нее прошло. Ладно бы это был большой джаз-роковый проект с множеством музыкантов, но в панк-группах обычно изменений бывает не так много. Почему так? С тобой что-то не так, с тобой сложно ужиться?

Да, действительно, я человек неуживчивый. Я целеустремленный, ответственный трудоголик, не терплю разгильдяйства, нарушений трудовой дисциплины, и людям, которым все это не присуще, очень сложно найти общий язык с таким, как я. И все это при том, что мы говорим о существовании в режиме панк-группы. Но не стоит так уж демонизировать мой образ. Были и другие причины ухода людей из коллектива. Десять человек ушли потому, что перестали тянуть даже в этой группе. Один пацанчик в армию ушел. Кто-то нас покинул потому, что подруга превратилась в жену, и нужно было ходить на так называемую нормальную работу, чтобы кормить семью. Были ребята, которые стали алкоголиками и наркоманами, а кому-то просто надоело играть трехаккордный панк-рок. Наш первый вокалист Юрий Ленин ушел потому, что ему разонравилось быть клоном Sex Pistols и захотелось стать клоном Poison и Guns ‘n’ Roses. Он отправился в глэм-рок, и на клубной сцене его группа Lady’s Man («Дамский угодник» — прим. «Ленты.ру») какое-то время даже была известна. Играли глэм-хайр-рок.

Мужчины в лосинах…

В лосинах, в лосинах и с начесами, все по классике.

Мертвецов много в группе?

Вообще ни одного, все живы-здоровы.

Давай еще кое-какие пробелы закроем. Я так понимаю, что Сид — потому что Вишес. Ты же сначала на басу играл?

Абсолютно верно. Ребятам, которые играли у нас на районе в группе «Кутузовский проспект» и очень хотели быть похожими на Sex Pistols, понадобился басист. Я в то время был худой и, как ты выразился, вертлявый, на голове у меня была прическа — птичье гнездо, и я умел играть на бас-гитаре…

В отличие от Сида Вишеса, который, согласно легенде, не умел…

(Смеется). Знаешь, я этот миф для себя развеял вот буквально недавно. На YouTube немало видео, где закрыт весь концертный звук Sex Pistols и оставлен только бас Сида, можно послушать, как он играет. Ничего там особого нет. Ну, он играл ровно так, как это требовалось в группе Sex Pistols…

Как известно, Сид Вишес плохо кончил. Когда он умер от передоза, ему не было и 22. Когда мы познакомились, ты тоже не выглядел кавказским долгожителем. Насколько серьезные у тебя были проблемы с наркотиками и алкоголем, и как тебе удалось от всего этого избавиться?

Рассказывай.

В самом начале нашего творческого пути, когда нам было по 16 лет, нас заметила Московская рок-лаборатория и взяла под свое крыло. У них уже тогда был довольно весомый пул андеграундных рок-групп: «Пого», «Ногу свело!», «Монгол Шуудан», «Наив», «Ва-Банкъ», «Матросская тишина». И в порядке шефской помощи они нас свели с «Наивом», у которого был рок-лабораторский репетиционный аппарат...

Когда я увидел «Наив» — это был едва ли не первый их концерт, они вообще на ногах не стояли. Саша Иванов, который тогда, как мне кажется, еще не был Чачей, упал со сцены вместе с микрофонной стойкой. Их выступление очень быстро закончилось, потому что им просто выключили звук. Даже по меркам той Рок-лаборатории это было чересчур. В хорошую вы попали компанию!

Абсолютно верно! Вот мы у них и поднабрались влияний разного рода, как общекультурных, так и относительно употребления психоактивных веществ. В 16 лет, наверное, даже ближе к 17, я попробовал психоактивные вещества. В хорошей компании, как ты выразился.

Какие тогда у вас были в ходу вещества?

Ну, во-первых, марихуана и все ее производные и побочные препараты. Далее — очень популярно тогда в Москве было кустарное производство первитина. Винт варили чуть ли не в каждой квартире, и варщики эти конкурировали, кто из них качественнее зелье может сварганить. Из Питера шла так называемая «питерская кислота» — фенциклидин, который питерцы выдавали нам, дуракам, помешанным на Джиме Моррисоне и фильме Doors, за настоящую кислоту…

Питерская ЛСД — известная была тема…

…И это все меня тогда очень сильно интересовало. Я все это употреблял, любопытствовал, мутил мутки… И это меня привело в восемнадцать с половиной лет в не очень веселое место — питерский следственный изолятор «Кресты», где я ждал суда после того, как меня задержали на Московском вокзале с двумя граммами этого самого фенциклидина на кармане. Его я приобрел в Петербурге для личного пользования. Меня задержали, и я пребывал в задержанном виде в «Крестах» пять с половиной месяцев. Там и справил свой 19-й день рождения. Мне присудили срок, но поскольку я дожидался суда в реальной тюрьме, то это время засчитали, и меня выпустили.

Пока я сидел в тюрьме, я давал себе обещания и страшные клятвы никогда больше психоактивные вещества не употреблять, но несмотря на это я употребил на следующий же день, как только вернулся в Москву. И у меня начался последний период моего употребления, который продлился месяцев восемь или девять. А потом я понял, что дело моей жизни — быть рок-музыкантом — полностью разрушено, потому что я и мои одногруппники ни о чем другом уже думать не могли, кроме как мутить психоактивные вещества, употреблять их и находиться под их воздействием.

Я так понимаю, что у тебя были в основном быстрые наркотики.

Да. До опиатов я не дошел. Разминулся с героином, наверное, в полгода-год. Ты помнишь героиновый бум в Москве? Я перестал употреблять какие-либо наркотики вообще, а потом появился героин.

Как тебе это удалось?

Когда я решил прекратить, мне пришлось свое смурное и депрессивное состояние объяснить маме. Мама понимала, что сын только что вышел из тюрьмы и за что он туда попал, поэтому долго шифровать свое состояние я перед ней не мог. Я все ей рассказал, она отвела меня к доктору, который назывался психолог-нарколог, и он мне помог. Такая вот моя история.

На чем сейчас зарабатывают музыканты твоего уровня?

Музыканты моего уровня зарабатывают на жизнь почти исключительно концертами. Это составляет примерно 90 процентов осязаемых заработков. Есть еще роялти с цифровых продаж. Кто половчее и понимает, как работать с физическими носителями, может что-то получить и с «физики» тоже. Но когда я говорю о музыкантах своего уровня, это означает 25-30 лет работы и накопленный каталог. То есть если у тебя до фига записанных альбомов, то суммы с цифровых платформ, которые поступают с агрегаторов, уже осязаемы.

Выход нового альбома приносит сейчас какие-то деньги?

На этот вопрос нельзя ответить однозначно. Обыватель считает, что панк-рок должен записываться за три копейки на кассетный магнитофон в подвале, и если ты звезда андеграунда, то тебе не нужен постпродакшен, саунд-продюсеры, видеоклипы, человеческая фотосессия… При таком раскладе баланс между потраченным и заработанным может быть серьезно перекошен в сторону плюса.

У нас амбиции быть кем-то вроде русских Green Day, русских The Offspring, Die Toten Hosen, но в силу отсутствия емкости музыкального рынка у нас нет такого статуса. В России у этого жанра нет такого количества поклонников, чтобы сделать нас миллионерами. При всем при этом мы они и есть, как ни крути. И, соответственно, мы не можем и не хотим себе позволять подвальные записи, видео тяп-ляп, сделанные на айфоны, плохие инструменты… Короче, в нашем случае затрат до хрена. Поэтому когда мы выпускаем новый альбом, в суммах, которые мы можем за него получить, нет потенциала раскидать что-то по карманам. Такова объективная реальность.

Как было сказано в одном прекрасном фильме, у группы «Тараканы!» есть только один недостаток — они перфекционисты. Но рынок не сложился, и такова объективная реальность… Скажи мне, а какие носители сейчас актуальны?

CD — фетиш 90-х годов — сдулся окончательно. Навряд ли мы найдем серьезное количество людей, готовых покупать компактные диски.

Наверное, я последний, кто продолжает их покупать.

В любом случае вас, таких чуваков, уже меньше тех, кто покупает виниловые пластинки. Винил — фетиш, он вернулся. Это интересная история, она многих привлекает. Люди становятся виниловыми фанатами по новой! В нашем стиле у «Тараканов!» по винилу лидирующие позиции, потому что я сам виниломан, совладелец магазина виниловых пластинок, и я в этой индустрии. Я ее двигаю, пропагандирую, стараюсь продвигать в России, в том числе и выпуская «тараканьи» пластинки.

Сколько стоит ваш концерт?

По-разному. Есть нищие регионы, и есть тур, в котором нужно во что бы то ни стало забивать беспонтовые дни — понедельники, вторники и среды. Ты должен понимать, что если во вторник у тебя не будет концерта, то группа будет сама за себя платить. То есть в этот день она уйдет в минус. При таком раскладе гонорар за концерт может быть просто смехотворным. Я даже такую сумму не хочу называть…

Тогда назови разброс — от и до…

От 150 тысяч рублей при указанных выше грустных обстоятельствах и до 3-4 миллионов, если этот концерт проходит в Москве, на большой хорошей площадке, с дружественным менеджментом, с очень хорошим информационным поводом. Как, например, грядущее в следующем году 30-летие группы.

Как делятся деньги в группе?

Деньги делятся следующим образом: у нас существует технически-административная группа, они получают зарплату. Зарплата — это святое, таков уговор, и ты должен платить, сколько бы ни заработал. Если мы говорим о концерте с минимальным гонораром, то музыканты вообще могут пососать — не заработать то есть ничего. У нас есть общий котел, куда мы откладываем деньги на нужды группы: на звукозапись, репетиционную базу, на музыкальные инструменты, на вокального коуча, видеоклипы и все прочее. Остаток мы раскидываем между теми участниками группы, которые в ней являются акционерами-дольщиками.

Твоя доля какая? Она намного больше других?

Нет. Наши доли не сильно разнятся. Всего на три или четыре процента. «Тараканы!» никогда не были Гариком Сукачевым и сопровождающими его остальными музыкантами. Эти три или четыре процента я себе отжал у остальных лет пять назад, просто объяснив, что когда я еще и сочиняю большее количество материала и занимаюсь фактически менеджментом группы, было бы странно получать столько же, сколько получает парень, пришедший в группу несколько лет назад и всем этим не занимающийся. Все посчитали, что это справедливо.

Ты богатый человек?

Смотря с кем сравнивать. Прости, что я опять вспоминаю твоего друга, но я слышал, что у Игоря Ивановича Сукачева машина, у которой то ли одно колесо стоит два миллиона рублей, то ли диск для этого колеса. У меня машины нет и никогда не было. Но я человек, который всегда может оплатить свои текущие нужды, и это иллюстрирует уровень моего достатка. Вот сегодня сходили с женой в театр не самый последний и в ресторан — тоже не в «Макдоналдс».

Вы довольно много выступали с концертами за рубежом. Какой тур был самый угарный?

Самый угарный тур был самый первый — январь 2000-го. Мы угорали просто от того, что мы ребята из Москвы, из андеграунда, которые в своей-то стране дальше Питера никуда не ездили, потому что нас нигде и не ждали, и вдруг мы можем сесть в автобус и поехать по швейцарским городам, деревням и весям и сыграть за 15 дней 13 концертов. И там будут толпы панков разных мастей, реальный DIY (Do It Yourself — прим. «Ленты.ру»), какой эта этика представлялась в то время в России, до хрена халявного бухла, халявных наркотиков… Я к ним, естественно, не прикасался, так как лет пять к тому времени уже ничего не использовал, а бойцы мои интересовались.

Мы жили как настоящая рок-группа, у нас был свой автобус, и каждое утро мы просыпались в новом городе, играли в сквотах для панков, для анархистов, для левых, а они от нас дико тащились и орали «цугабе! цугабе!», что по-немецки означает «еще! еще!». И этот первый тур был самым сильным культурным шоком и огромным опытом, который мы переняли и позже использовали.

Вторым по угару был тур 2002 года в Японии. Мы играли саппортом для популярнейшей на тот момент ирокезной панк-хардкор-группы. Эти чуваки были совершенно долбанутые, и мы были вовлечены вместе с ними в самую разнузданную движуху.

В Белоруссию вас одно время не пускали, а как сейчас — пускают?

Да, был блэклист, куда мы попали… А может быть, его никогда и не было. По крайней мере, когда он всплыл в интернете, то официальные лица отрицали причастность к его формированию. Типа это оппозиция пытается их опорочить, а на самом деле все эти группы — «велкам ту Белораша». Но белорусские промоутеры сигнал считали, и артистов из черного списка не приглашали длительное время, а те концерты, которые уже были запланированы, слетели. У нас, например, накрылся белорусский тур из шести концертов.

На Украине вы выступаете? Как там принимают?

Очень круто! Украинские концерты почти всегда проходят в обстановке полного взаимопонимания и в адском угаре. Они очень благодарные ребята. В России мы нечасто такое чувствуем. Это не потому, что российские фэны какие-то хреновые, просто мы здесь уже как облупленные — были везде по сто раз. А там приезжаешь в город Днепр, где тебя последний раз видели десять лет назад, и они моментально входят в угар.

В своих песнях ты достаточно жестко критикуешь российскую власть. Насколько, на твой взгляд, рок-музыка сегодня влияет на мировоззрение людей?

Судя по баталиям, которые происходят в моих соцсетях и соцсетях группы, влияние это имеет место. По крайней мере какие-то наши поступки людей задевают в позитивном или негативном смысле, генерируют споры. Это клево! Способны ли мы своей песней консолидировать людей и направить их на то, чтобы они пошли и скинули существующую власть? Думаю, нет. С «Тараканами» такого не произойдет.

Твои концерты когда-нибудь запрещали?

Про Белоруссию я уже сказал. В России было пару раз, когда мероприятия, в которых мы были заявлены, накрывались ментами и грубо запрещались, но это было в начале нулевых. А такого, как у Хаски или группы IC3PEAK, я не припомню.

А как же «Партизан-Фест», который собирался Андрей Макаревич провести в защиту белорусской оппозиции, и где вы тоже были заявлены?

Судя по тому, что я слышал от организаторов феста, клуб, в котором они планировали его провести, получил какое-то предупреждение и отказал им в аренде. На своих страничках в соцсетях они писали, что абсолютно все клубы, куда они обращались после этого, дали им от ворот поворот. Но одновременно я читал немало комментариев под этими постами от людей, которые имеют прямое отношение к разным московским заведениям, разной центровости и вместительности, которые писали: «А нам никто не звонил, мы бы взяли».

Ты давно дрался в последний раз?

В апреле 2019-го сунул в торец поклоннику. Он вел себя по-хамски относительно других зрителей около сцены, а когда я обратил его внимание на недопустимость подобного поведения, попытался вести себя так же и со мной.

Есть какие-то музыканты, которых ты на дух не переносишь? Вот так бы и убил гадов!

Да. И таких очень до фига. Я слыву человеком, который в музыкальной среде имеет много реальных врагов. Например, меня дико бесит чувак из «Психеи». Ну реально, я бы его сжег на хрен! Мой коллега по панк-цеху Руслан Пурген из группы «Пурген» — еще тот ушлепок. Этот вообще долбанутый, а я долбанутых не люблю. Тут такое дело: есть два определения панка. Первое — это когда нормальные ребята пытаются выглядеть долбанутыми. Оно скорее подходит к Sex Pistols. А второе — когда долбанутые пытаются изо всех сил выглядеть нормальными, это про Ramones. Так вот, я всю свою жизнь изо всех сил пытаюсь быть нормальным, поэтому откровенно долбанутые люди, которые верят в рептилоидов, меня дико бесят. Особенно вот, сука, когда они про таких ребят, как я, что-то вякать начинают в публичном поле!

Какое самое большое открытие ты сделал в жизни?

Самое большое открытие… На данный момент я нахожусь в его очередном осмыслении, потому что в его реальность очень сложно поверить, но опыт 45 лет моей жизни говорит об обратном. Звучит оно так: иногда все вокруг действительно долбанутые ублюдки, а ты один нормальный. В этой парадигме я жил более-менее всю свою жизнь. Я делал над собой нечеловеческие усилия, чтобы перестать в это верить, но после десятка лет попыток, закончившихся ничем, я попробовал сместить свой угол зрения на эту проблему. Я начал верить в то, что если я считаю, что весь мир состоит из долбанутых мудаков, а я один нормальный — значит, так оно и есть. Пускай это проблемы, пускай это конфликты, пускай это 30 человек текучка кадров в панк-группе, пускай ссоры, гиперконтроль… Я ничего не могу с собой поделать, потому что мое мироздание таково. Вот такое открытие и вот такая философия.

Ты субъективный идеалист.

Как-как?

Субъективный идеалист. Это значит, что мир ровно такой, каким ты его воспринимаешь.

Я запомню. Напишу крупными буквами и приклею на свою гитару.

Есть какая-то книга, которую должен прочесть каждый?

Хороший вопрос. Не могу сказать, что читал книгу, про которую я бы мог сказать, что прочти ее каждый человек на земле — и мир перестанет быть долбанутым. Но если бы каждый человек прочел в детстве «Буратино», будучи постарше — «12 стульев» и «Золотой теленок», еще постарше — «Приключения бравого солдата Швейка», и еще децил постарше — что-нибудь типа «Чапаев и Пустота», то мне было бы легче, потому что было бы больше людей, с которыми я имею общий культурный багаж.

А как же «Приключения Незнайки»?

Давай считать, что Незнайку я заменил Буратиной.

У себя на ленте в Facebook я обнаружил, что ты устраиваешь речные экскурсии по местам боевой славы рок-н-ролла в Москве. Дорогомилово, Лужники, Фили… Что это за проект?

Как ты знаешь, с марта мы все находимся в пандемической реальности: концерты слетели, заграница закрыта. Как и чем себя развлекать — непонятно. И мы с женой совершили несколько теплоходных экскурсий по Москве-реке. Это хорошая история, которую мы любили в детстве, но во взрослом состоянии стало не до нее. А тут ковид помог. Одна из таких прогулок была с экскурсоводом, она длилась три часа, и все эти три часа я думал, какой же он лох. Ну почему он сейчас не сказал вот об этом доме, почему не обратил внимание на место, которое мы проплываем. А я так устроен — когда вижу, что что-то можно сделать лучше, делаю это сам. Я очень долго готовился. Поскольку это должна была быть авторская экскурсия, она должна была, кроме популярного москвоведения, содержать какую-то рок-н-рольную начинку, нашу мифологию — рок, рок, рок, панк, панк, панк, московскую альтернативу, с десяток киношных локаций и так далее. Вот из этого микста я и сделал свою программу, нашел организатора — и все получилось. Мне понравилось, публике — тоже. Было очень круто! Стану ли я это делать с наступлением новой навигации — вопрос открытый. Следующий год будет весьма загруженным — это будет год нашего тридцатилетия. Мы планируем большой праздничный тур, записываем двойной альбом, готовим всякую другую активность.

Последний вопрос. Ты веришь в бога, рай, ад и жизнь после смерти?

Отвечу тебе строкой из песни «Семь миллиардов» с последнего нашего альбома «Сила одного»: «В рай, который на небе, и в подземное адово пламя я нисколько не верю, не верю, не верю. Знаю, в любое мгновение наслаждение или страдание сами мы выбираем со всеми, со всеми…» Все, о чем ты меня спросил, существует, но не после смерти, а здесь и сейчас. Хотим мы, чтобы наша жизнь стала адом, — мы ее такой сделаем. Хотим, чтобы был бог — объект наших просьб и молитв, — мы его сами себе создадим. Своей верой.