Чернобыль накануне катастрофы Постоянные ЧП и хищения: что происходило на Чернобыльской АЭС до аварии?

26 апреля весь мир в очередной раз вспоминает крупнейшую катастрофу в истории атомной энергетики: ровно 35 лет назад на Чернобыльской АЭС взорвался реактор в четвертом энергоблоке. Ранее на Украине рассекретили очередной пакет документов о работе станции накануне аварии. Изучение их объясняет, почему критическую ситуацию поначалу не восприняли всерьез — всевозможные ЧП были привычным делом на станции. Строительство велось с грубыми нарушениями, не соблюдалась техника безопасности, полноценная охрана отсутствовала. Как следствие, несчастные случаи носили массовый характер, равно как и хищение дорогостоящего оборудования. Не лучшим образом обстояли дела и с бытовыми условиями в городе энергетиков — Припяти. Опубликованные материалы изучила «Лента.ру».

Книга «Чернобыльское досье КГБ» — уже второе издание, подготовленное сотрудниками архива Службы безопасности Украины и Украинского института национальной памяти. В нее вошли 229 документов о строительстве и работе станции, 190 из которых опубликованы впервые. В основном это материалы органов КГБ УССР, которые следили за происходящим на Чернобыльской АЭС через своих агентов и доверенных лиц, завербованных среди работающих на станции. Документы, попавшие в новую книгу, охватывают период с 1971 по 1986 год, до возведения после аварии саркофага «Укрытие» над четвертым энергоблоком.

Сплошной брак

Проблемы на ЧАЭС начались задолго до взрыва. Так, в 1973 году сотрудники КГБ докладывали о неудовлетворительной работе арматурного цеха и проблемах при укладке бетона. Прочность арматуры не соответствовала проектной, но это никого не смущало — чертежи уже потом подчищали под то, что построили по факту.

В 1976 году на ЧАЭС поступили бракованные трубы. О том, что они непригодны для эксплуатации, знали абсолютно все — и главный инженер строительства, и директор станции Виктор Брюханов, и директор предприятия-изготовителя. Тем не менее трубы приняли и пустили в строительство, продлив контракт на дальнейшие поставки. И даже доклад инспекторов в Киевский обком ничего не изменил.

Не только с трубами была такая история. ЧАЭС делали из некачественной облицовочной плитки и кирпича, а Ижорский завод имени Жданова в Ленинградской области отправил в Чернобыль непригодный для установки напорный коллектор для атомного реактора. В материалах КГБ постоянно отмечается, что начальство знало о тех или иных нарушениях, но ничего не делало, чтобы исправить ситуацию и наказать виновных.

К проблеме некачественного оборудования и стройматериалов и непродуманной логистики прибавлялись и нехватка рабочих рук, и слабая организация труда, и неквалифицированный подбор кадров, так что сроки сдачи первого энергоблока в итоге были сорваны — его запустили в 1977 году, а не в 1974-м. Вероятно, тянули бы и дольше, если бы не попытка Москвы подстегнуть строительство Чернобыльской АЭС.

В одном из опубликованных документов говорится, что в мае 1976 года в Чернобыль прибыла выездная коллегия Министерства энергетики СССР под председательством министра Петра Непорожнего. В состав делегации вошли первый секретарь Киевского обкома и инструктор ЦК КПУ. В их присутствии вопрос о сроках запуска не поднимался.

Однако после отъезда партийного руководства Непорожний собрал всех начальников главков и потребовал закончить работы в 1976 году любой ценой. Радиационное заражение явно пугало чиновников меньше, чем гнев столичных начальников, так что и техника безопасности соблюдалась на соответствующем уровне.

Лишь бы успеть

Многочисленные нарушения, тем более молчаливо одобряемые на высоком уровне, разумеется, приводили к авариям. Причинами становились и некачественное оборудование, и человеческий фактор, ведь дисциплина и технология работ на предприятии откровенно хромали. К примеру, в 1976 году по вине одного из прорабов были повреждены баки хранилища жидких отходов. Случившееся, разумеется, попытались скрыть. Баллоны с хлором на ЧАЭС не имели предохранительных клапанов и заглушек, что было чревато утечкой.

Электрооборудование, в том числе контрольно-измерительные приборы, не соответствовало требованиям. А в одном из документов 1983 года отмечалось, что в ходе эксплуатации трех действующих энергоблоков наблюдается «постоянная недовыработка поступающего на станцию ядерного топлива и отсутствие четкого контроля за его использованием».

В феврале 1982-го председатель КГБ УССР Виталий Федорчук докладывал в ЦК КПУ об аварийной остановке на третьем энергоблоке мощностью в миллион киловатт. Там внезапно открылся главный предохранительный клапан, что вызвало гидравлический удар и разрыв трубы сбросного коллектора острого пара. Предварительное расследование установило, что стенки у трубы коллектора были тоньше, чем предусмотрено проектом. Но никакого нарушения в этом не нашли: использование непригодных материалов «из-за отсутствия проектных» согласовали в самом Министерстве энергетики СССР.

Самая крупная авария за тот период случилась в сентябре 1982 года на первом энергоблоке во время пробного пуска реактора. При подъеме его мощности произошел разрыв одного из каналов. Простой энергоблока составил три месяца, ущерб — 33 миллиона рублей. В ходе расследования было выявлено 20 грубейших нарушений технологического регламента по эксплуатации I и II очередей станции, а также серьезные недоработки в самом регламенте. Жители Припяти распространяли «искаженные слухи» о случившемся, отмечали в КГБ.

Авария привела к утечке радиации. В нескольких километрах от ЧАЭС было зафиксировано повышение радиоактивности верхнего слоя почвы и растений. На земле в хуторе Чистогаловка обнаружили труднорастворимые, так называемые горячие частицы, которые при попадании в организм человека могли вызвать тяжелые заболевания. При этом, как подчеркивалось в одном из документов, «через официальные и оперативные возможности приняты меры по недопущению утечки результатов работы комиссии».

Судя по рассекреченными материалам, у властей была информация не только о нарушениях и авариях при строительстве и работе ЧАЭС, но и о дефектах самого проекта станции, которые могли привести к опасной ситуации. В одном из документов УКГБ СССР по Москве и Московской области, датированном весной 1983 года — то есть за три года до аварии, — прямо говорилось, что Ленинградская, Курская и Чернобыльская АЭС из-за конструкции реактора РБМК-1000 являются наиболее опасными с точки зрения их дальнейшей эксплуатации, что может иметь «угрожающие последствия».

Заходи кто угодно

Нарушения при строительстве объектов ЧАЭС приводили не только к выходу из строя оборудования и угрозе распространения радиации, но и к несчастным случаям.

В документах описываются происшествия: два сварщика получили тяжелые ожоги из-за грубого нарушения техники безопасности, у одного из них было поражено до 55 процентов тела; слесарь упал в вентиляционную шахту, которая не была огорожена, получил сотрясение мозга и перелом обеих ног. Многие руководители умышленно скрывали несчастные случаи, выборочная проверка выявила 20 таких попыток.

Отдельной проблемой на Чернобыльской АЭС было нарушение пожарной безопасности. Одна из проверок показала, что руководство станции проявляет в этом вопросе «беспечную халатность». Автоматические системы пожаротушения и сигнализации находились в плохом состоянии, подъездные пути к объектам АЭС не расчищались от снега, склады были захламлены и не оборудованы пожарной сигнализацией.

Всего проверяющие обнаружили около 15 грубейших нарушений, которые могли привести к ЧП. О них сообщили в УВД Киевского облисполкома, однако там заявили, что проверка объектов строительства займет много времени, а МВД УССР данной задачи перед ними не ставило.

Чернобыльская АЭС зачастую была беззащитна не только перед возможными пожарами. Серьезную опасность представляла недостаточная охрана. В докладной записке 1976 года начальнику КГБ по Киеву и Киевской области Николаю Вакуленко утверждалось, что на атомных станциях в РСФСР соблюдается «строжайший режим». Это способствует своевременному вводу объектов в строй и дает определенную гарантию от возникновения ЧП. На строительстве же Чернобыльской АЭС какой-либо режим отсутствует, а на замечания по этому поводу директор станции Брюханов и начальник управления строительства Василий Кизима отделываются «одними заверениями».

Штат ВОХР был недоукомплектован. Для охраны важных объектов, в том числе реакторного зала, администрация привлекала военных на договорной основе. В 1977 году из полутора тысяч производственных помещений, необходимых для нормальной работы атомного реактора, охранялись три. Въезд и выезд автомобилей на территорию станции практически не контролировался. При этом Минэнерго и МВД СССР долго не могли решить проблему с выделением милицейской охраны для ЧАЭС.

Из-за отсутствия нормальной охраны на Чернобыльскую АЭС проникали посторонние лица и воровали ценное оборудование, которое к тому же могло «фонить». В сентябре 1976-го неизвестные пробрались в щитовую системы управления и защиты блока «А» и украли выключатели, резисторы, транзисторы. В январе 1977-го в одном из помещений блока «В» были взломаны двери, исчезло дефицитное электрооборудование — диоды и селеновые выпрямители.

Хищениями занимались и работники АЭС. Ранее судимый начальник склада воровал стройматериалы и спекулировал ими. Один из прорабов нанимал несуществующих рабочих и получал за них деньги. Интересно, что об этих фактах сообщали в милицию, но начальник Чернобыльского РОВД подполковник Чуясов в первом случае не принял никаких мер, а во втором — тормозил расследование возбужденного дела.

Характерная история случилась с прудом-охладителем для омывающей реактор воды. В нем разрешили разводить рыбу, но реализовывать ее населению можно было только после проведения необходимого анализа на радиоактивность и получения разрешения санэпидстанции. Однако местный рыбокомбинат игнорировал это требование. Более того, по указанию начальника цеха рыба продавалась за наличный расчет частным лицам, что вызывало недовольство местного населения, которое знало о запрете вылавливать ее из пруда. История с рыбой была не единственным поводом для возмущения среди работников ЧАЭС и жителей Припяти.

Агенты и сектанты

В начале 80-х годов на строительстве Чернобыльской АЭС было занято 16 тысяч рабочих, приехавших из разных городов Советского Союза. На станции работали 5127 человек, их средний возраст составлял 30 лет. В Припяти до аварии 1986 года проживали более 49 тысяч человек. Рассекреченные документы содержат некоторую информацию о настроениях в городе.

Летом 1980 года в Припяти готовились «массовые антиобщественные выступления» из-за плохих условий проживания в общежитиях и частном секторе. Их инициатором был некий рабочий завода «Юпитер» В.Г. Ященко, который напечатал 30 листовок с призывом организовать протестную демонстрацию. Властям удалось сорвать планы недовольных.

В городских магазинах возникали стихийные сборища из-за плохого качества и перебоев в снабжении хлебом, пока работу хлебозавода не удалось наладить. «Нездоровую обстановку» среди жителей вызывали проблемы с водоснабжением. Работники ЧАЭС писали коллективные письма с жалобами на жилищные условия и нехватку мест в детских садах. Письмо в президиум Верховного Совета СССР и ЦК КПСС подписали 160 человек.

В задачи органов КГБ в Чернобыле входили поиск агентов-нелегалов, государственных преступников, борьба с украинскими националистами и пресечение деятельности «ревизионистски настроенных лиц из среды молодежи и интеллигенции». Как отмечалось в одном из документов, большая миграция, недостаточно четкая работа паспортного стола и упрощенный прием на работу в строительные организации на ЧАЭС создавали условия для легализации агентов-нелегалов.

Чекисты выявляли среди работающих на строительстве ЧАЭС людей, которые, очевидно, считались подозрительными. Например, тех, кто выезжал за рубеж или переписывался с жителями капиталистических стран, имел судимость за государственные или уголовные преступления. Был обнаружен один реэмигрант из Китая, один бывший участник ОУН-УПА (запрещенная в РФ организация) и восемь психически больных с агрессивными наклонностями. КГБ также сообщал об увеличении численности немцев на ЧАЭС и приверженцев «секты ЕХБ» (очевидно, имелись в виду Евангельские христиане-баптисты), в их среде были завербованы агенты.

По данным на весну 1986 года, у органов КГБ было 56 агентов и 67 доверенных лиц, которые передавали им информацию и после случившейся аварии. До сих пор существуют различные версии причин чернобыльской катастрофы. Как правило, указывается на неправильные действия персонала. При этом в первое время после аварии, как следует из документов, проверялась версия о диверсионном умысле.

В материалах КГБ после аварии также сообщалось о радиационной обстановке, состоянии пострадавших и ситуации с общественным порядком. К примеру, к 8 мая было зафиксировано пять попыток хищения имущества в населенных пунктах, из которых эвакуировали жителей, один случай хищения продовольствия и спиртных напитков.

В июле первому заместителю КГБ СССР Филиппу Бобкову докладывали о протестных настроениях среди военнослужащих-ликвидаторов, призванных из запаса. Некоторые из них были недовольны увеличением срока службы с двух до шести месяцев. Военные из Прибалтики были готовы объявить голодовку, не подчиняться приказам и бунтовать. Некоторые ликвидаторы в письмах просили близких добыть для них справки о болезни или тяжелом материальном положении семьи, чтобы их демобилизовали раньше. Обстановка в частях была «нормализована» после «разъяснительной работы».

35 лет спустя

Взрыв в четвертом реакторе Чернобыльской АЭС в апреле 1986 года стал одной из крупнейших техногенных катастроф в истории человечества. Число жертв аварии достигло четырех тысяч человек, включая умерших от последствий облучения. После аварии вокруг ЧАЭС возникла 30-километровая зона отчуждения, куда попали не только территория станции и город Припять, но и десятки сел.

Украинское правительство не раз заявляло, что собирается что-то предпринять в отношении этих территорий, но дальше туманных идей дело не заходило. Впрочем, в прошлом году в этом направлении активизировался Владимир Зеленский, который даже посетил Припять и пообещал превратить зону ЧАЭС в туристический и научный кластер. Однако, как показали события весны 2020 года, обещания вряд ли зафиксировали даже на бумаге.

В апреле прошлого года в зоне отчуждения разгорелись масштабные пожары. Очагов было несколько — кто-то явно пытался скрыть следы преступной деятельности по вырубке древесины, а кто-то занимался банальным хулиганством. И это на территории закрытого объекта!

А вот следов деятельности госструктур там как раз замечено не было. Как призналась и.о. руководителя Государственного агентства по управлению зоной отчуждения, к некоторым местам даже невозможно подогнать технику. Да и не на что, собственно говоря. Власти Украины только на 11-й день пожара осознали проблему и нашли средства: почти 45 миллионов гривен пришлось выделить из резервного фонда, потому что у профильных ведомств средств просто не оказалось.

Огонь дошел и до закрытого военного городка Чернобыль-2, вплотную подошел к городу Припяти, хранилищу ядерных отходов, складу боеприпасов. Пламя полыхало и совсем неподалеку от саркофага четвертого энергоблока, где неизвестно в каком состоянии находятся 180 тонн отработавшего ядерного топлива, которое попросту не смогли извлечь после взрыва. Не пощадил огонь и печально известный Рыжий лес, принявший на себя максимальную дозу радиации после аварии 1986 года.

В итоге вместе с воздушными массами из Чернобыля в Киев попали частички радиоактивного цезия-137. Правда, власти утверждали, что концентрация радионуклида в воздухе незначительна и не представляет угрозы для здоровья. Саркофаг и хранилища огонь тоже не повредил — специалисты заверили, что они окружены бетоном. Иными словами, очередной катастрофы на этот раз удалось избежать. Но, судя по рассекреченным материалам, традиция наплевательского отношения к опаснейшим объектам мира здесь складывалась десятилетиями.