Нобелевский лауреат Кадзуо Исигуро написал роман об автоматизации человеческих отношений и божественной сущности андроидов, Владимир Сорокин проникся нежностью к своим персонажам, а Антония Байетт столкнула между собой жизнь и литературу. Книжные новинки читала обозреватель «Ленты.ру» Наталья Кочеткова.
Кадзуо Исигуро «Клара и Солнце» (перевод Л. Мотылева, изд-во «Эксмо»)
Очень грубо и условно все творчество Кадзуо Исигуро, британского писателя японского происхождения, можно поделить на две неравные части. Небольшую часть будет представлять подростковый в своей надрывности роман «Не отпускай меня» о клонах, специально выращенных для того, чтобы быть донорами человеческих органов. По сути, они — живые медицинские консервы, которые при этом ничем не отличаются от людей не только биологически, но и ментально: они думают, чувствуют, дружат, любят. И умирают в свой срок, чтобы люди могли выжить. И вторую — большую часть — все прочие романы нобелевского лауреата, каждый из которых прекрасно многогранен и к одной простой идее не сводится.
Новая книга писателя «Клара и Солнце», его первый роман после получения Нобелевской премии по литературе, всех обманула. Потому что делает вид, что это еще одна лобовая сентиментальная подростковая антиутопия, но по мере чтения раскрывается в многоуровневую модель мира степени сложности «Погребенного великана».
Клара — робот на солнечных батареях, андроид, почти живая игрушка, ИП, что расшифровывается, как Идеальная Подруга. Таких, как Клара, продают в магазинах. Их покупают родители для своих подростков, чтобы тем не было одиноко, потому что с обычными друзьями у детей плоховато. Клара достанется девочке Джози, милой, но болезненной.
Болезненность Джози неслучайна. Мир романа «Клара и Солнце» жестокий, поляризованный, конкурентный. Дети делятся на тех, кто прошел по желанию родителей генетическое редактирование, «форсирование», и тех, кто остался, каким был. Первые учатся дистанционно по ускоренной программе (поэтому у них нет школьных друзей), а «для социализации» родители сгоняют их в кучки, и дети пытаются взаимодействовать друг с другом (весьма неуклюже). Вторые, естественные, по сути остаются без образования, потому что высшие учебные заведения таких детей не принимают, даже самые талантливые из них не могут угнаться за «форсированными».
Взрослых тоже не обошло разделение. Часть из них приняли некоторые профессиональные правила игры, вписались в социальную систему и носят офисные костюмы хорошего качества (Клара умеет распознавать статус родителей подростков по одежде). Мать Джози из тех, кто успешен в своей социальной и профессиональной жизни. А вот ее отец, несмотря на выдающийся талант, оказался на обочине. Понятно, что мать растит из Джози успешного взрослого, но платит за это высокую цену: «форсированные» дети часто не только становятся гениями, но и умирают. Старшая сестра Джози умерла. И все говорит о том, что Джози не доживет до совершеннолетия.
Когда авторы берутся размышлять о роли искусственного интеллекта в обществе, обычно их волнуют два вопроса: умеют ли роботы чувствовать и могут ли причинить вред человеку. Кадзуо Исигуро вывернул обе темы наизнанку. Он поставил вопросы так: можно ли считать человека суммой поведенческих алгоритмов, а человеческое сознание приравнять к искусственному интеллекту? И второй, который вытекает из первого: если робот и человек идентичны, то может ли машина действовать иррационально, верить в бога и силой своей веры совершить чудо, чтобы исцелить живой организм?
У Исигуро есть ответы на оба вопроса.
Владимир Сорокин «Доктор Гарин» (изд-во АСТ)
Заглавный герой нового романа Владимира Сорокина, уже знакомый читателю по повести «Метель» доктор Платон Ильич Гарин, не погиб, как можно было бы предположить, а отделался обморожением конечностей. Спустя десять лет после описанных в «Метели» событий (напомним, что он вез вакцину, но его все время отвлекали от врачебного долга внешние обстоятельства и внутренние человеческие слабости, и в результате он так и не доехал) он вполне себе жив и почти здоров.
Отмороженные ноги заменили титановые протезы, а вместо эпидемиологических задач теперь перед ним стоят психиатрические. В санатории «Алтайские кедры» он наблюдает восьмерых пациентов: Бориса, Сильвио, Ангелу, Владимира, Дональда и еще некоторых, чьи имена столько же говорящие. Они — political beings, существа, специально выведенные для политического руководства. А поскольку эта деятельность требует от субъекта выдающейся усидчивости, а также других качеств, традиционно ассоциирующихся с глаголом «сидеть», то самая развитая часть тела у них понятно какая. А основная терапия — грязевые ванны и электрошокер в ягодицы.
Иными словами, жизнь доктора Гарина размеренна и спокойна. Но недолго. Потому что довольно скоро санаторий будет разрушен атомной бомбой, и персоналу вместе с пациентами и котом придется оседлать андроидов (прозванных в народе за внешность маяковскими, кстати, питаются они человеческими фекалиями, привет «Норме») и бежать куда глаза глядят: сначала в Барнаул, а потом в Хабаровск. То есть Гарин и роуд-муви — снова вместе.
На своем пути он будет традиционно встречать разных существ и влипать в разные истории. Побывает у дворян-последышей, остановится у великанши-Матрешки, исцелит ее от странной болезни и получит интересный сексуальный опыт. Побывает в плену у обезьяноподобных существ и получит еще более интересный сексуальный опыт. В промежутках Гарин будет находить разные тексты (книги, рукописи) и читать фрагменты оттуда. И мы вместе с ним, чтобы в очередной раз убедиться, что автор и вот так тоже может, а еще вот так.
Вообще роман пестрит намеренными автоцитатами, иногда на грани с самоповторами. Но есть то, что принципиально отличает «Доктора Гарина» от прежних, особенно ранних текстов Владимира Сорокина. При всей узнаваемой резкости и пародийности стиля внезапно получился роман о любви и, страшно сказать, нежности. Как будто человеческое победило в книге литературное. Нельзя сказать, что такого еще не было (в «Теллурии», например), но точно не было так явно.
Антония Байетт «Дева в саду» (перевод О. Исаевой, изд-во «Иностранка»)
Если миры романов Кадзуо Исигуро и Владимира Сорокина полностью фантастические, вымышленные, искусственные, умозрительные, то Дама-командор ордена Британской империи в этой подборке отвечает за, условно говоря, реализм. Разумеется настолько, насколько реальности может соответствовать художественный вымысел.
Отношения реальности и художественного произведения, документа и его отражения в искусстве — то, что занимает саму Антонию Байетт больше всего. Причем, чем больше отражений получит сюжет, чем кривее будут зеркала — тем интереснее и автору, и читателю. И в этом смысле каждая книга Байетт — дискотечный зеркальный шар. И «Дева в саду», первый роман из «тетралогии о Фредерике», не исключение.
Англия, 1953 год, маленький городок, частная школа. В большой истории происходит восшествие на британский престол молодой королевы Елизаветы II. В микроистории семью школьного преподавателя Билла Поттера сотрясают разнообразные скандалы и конфликты. Старшая дочь Стефани Поттер собралась замуж за нищего священника. Младшая дочь Фредерика Поттер влюблена в другого школьного преподавателя и по совместительству начинающего драматурга, Александра, который по случаю коронации Елизаветы II написал пьесу о Елизавете I, в которой, разумеется, играет Фредерика.
У них бы уже давно начался роман, но у Александра интрижка с женой учителя немецкого, которая тоже играет в спектакле, а Фредерика все никак не может избавиться от девственности, что прибавляет ей хлопот и неудобств.
Особняком стоит история младшего сына Поттеров Маркуса, математического гения и эпилептика, немного не от мира сего, который подружился с учителем естествознания, который оказался сумасшедшим и педофилом до кучи.
При этом Байетт не была бы собой, если бы каждая деталь повседневности ее героев не перекликалась то с Шекспиром, то с Расином. Если вы считаете эти аллюзии, то книга приобретет в ваших глазах дополнительную литературную красоту и глубину, а если нет, то от семейной драмы и так будет не оторваться.