«Я такого не видел никогда» В Карелии бушуют лесные пожары. Как местные жители выживают посреди огненной стихии

В Карелии бушуют лесные пожары — их площадь уже превысила 15 тысяч гектаров и постоянно растет. Местные жители признаются, что раньше такого не видели. Огонь идет и по земле, и под землей — тлеют огромные залежи торфа. По просьбе «Ленты.ру» фотограф Сергей Строителев отправился в самый центр полыхающей Карелии и написал о том, кто и как пытается спасать то, что еще можно спасти.

***

Где-то рядом с Эссойлой — поселком в 150 километрах от Петрозаводска — на небольшой дороге с десяток мужчин пытаются победить пожар, уничтоживший леса на территории большей, чем занимает столица республики.

Они пускают встречный пал, проще говоря — «отжигают», оставляя выжженную землю на пути пожара. Это помогает быстро обезопасить большой кусок земли, а самое главное — поселки, находящиеся рядом с дорогой.

Всего в нескольких сотнях метрах отсюда живут люди, которые могут потерять свой дом и землю.

Несколько машин находится на месте — пожарная, водовоз и передвижной пункт лесоохраны. В пыли и дыме от пожарища не видно горизонта, дорога уходит на несколько километров вперед.

Фото: Сергей Строителев

Петрозаводские спецы, которые тут работают, сильно напоминают рок-группу: татухи, бороды и сильный азарт, замешанный с адреналином. «Тащи рукав, тут будем подтушивать, а дальше пойдем жечь прямо до самого не могу», — доносится издали.

Максим «отжигает» с помощью горючей смеси, двигаясь быстро и уверенно около кромки, а за ним следует машина с помпой — очень важно подтушить кромку после отжига. После того как вода оказывается на горящем торфе, в воздух вырываются густые и плотные облака дыма.

Мужики жадно пьют воду — жара и пожарище. Рядом стоять невозможно, температуры зашкаливают, дышать попросту нечем. То, что пожарные гибнут от огня, — это миф. Дело в том, что огонь сжигает весь кислород, и причиной смерти становится удушье.

Ветер подул в нашу сторону, и всю группу обдало густым облаком гари. Максим посмеялся: это еще ерунда, друг, бывало и похлеще за десять лет службы.

Я выбежал из облака, чтобы хоть немного подышать, и на дороге увидел шеренгу военных — караулят кромку, чтобы огонь не перескочил на другую сторону. Их подтянули совсем недавно — 100 человек, лишние руки и глаза не повредят.

Денис — волонтер, работает на пожаре четыре дня. Когда поедет домой — подастся в лесоохрану. Он уже записался на медосмотр.

Денис

Фото: Сергей Строителев

«Земля призывает меня к какому-то служению. Больших денег там не заработаешь, зато опыт. И спасешь людей и лес, ну и еще один момент — это адреналин», — говорит он.

«Нет техники, вертолетов не будет»

Ближе к вечеру мы прибываем в лагерь (табор, как его называют авиалесоохранники).

Девушка Вита в кепочке и розовых сланцах без перерыва разговаривает по телефону — она координатор. С мужем Сашей они живут на окраине поселка Кудама. Дом Виты и Саши находится в лесу, и если бы огонь пошел дальше, все бы сгорело:

— Мы решили действовать, так как попросту не смогли бы эвакуироваться — у нас собаки (они разводят гончих), и даже вывези мы их куда-либо, в любом случае не смогли бы им наладить быт, поэтому решили использовать все знания, пусть даже с уроков ОБЖ.

Первые дни у нас была паника и страх. Мы пытались звонить, а нам говорили: нет техники, вертолетов не будет, так как нет серьезной опасности. Хотя как так может быть, если до дома осталось по сухому лесу четыре километра? Мы сами взяли трактор, стали пахать полосы, собирать местных жителей на оборону.

Слава богу, в тот момент, когда мы подумали, что Кудаму придется защищать самим, мы увидели ребят из авиалесоохраны — сразу было понятно, что они знают, что делают. В итоге огонь от поселка отодвинули. Но пожар оказался серьезным. Подтянули еще военных, организовали группы волонтеров. Мы все устали ужасно, вымотаны, но оставить это не можем, так как связующее звено с местным населением очень нужно. Может быть, кто-то бы и смог, но не захотел взять на себя эту ношу.

Рядом с табором — полевая кухня. Тут заправляют местные жители и добровольцы из Петрозаводска.

«Кладите побольше картошки, а то они не наедаются иначе, суп должен быть погуще!» — кричит баба Вера. Она тут за главную.

Вера

Фото: Сергей Строителев

Баба Вера тоже живет неподалеку, и вместе с дочкой они каждый день готовят. 70-100 порций на каждый прием пищи — тяжелый труд, без которого полевой кухни просто не было бы:

— Для нас все это в новинку, таких пожаров у нас не было. Мой отец был лесничим, помнится, все как-то быстро тушили раньше. А на нашем доме даже опознавательный знак висел, по нему ориентировался самолет, который выкидывал вымпел с информацией, на каком квартале происходит пожар. Сейчас-то лесничество пришло в негодность. Десять человек их было только на одну Кудому, а сейчас одна лесничая — женщина на четыре поселка. Куда это годится? Смотреть некому за лесом, выходит так.

Когда увидели, что горит лес, — сильно испугались, с берега были видны несколько очагов. Страшно было — не передать! Когда огонь пришел, первые три ночи мы вообще не спали, вещи были наготове для эвакуации. И мы молились — я человек верующий, — а мужчины наши рыли траншеи на собственной технике. Вообще, весь поселок там был, без местных не справились бы в первые дни. Да и озеро это — Сямозеро — переводится же как озеро погоды. Тяжелое место, непредсказуемое, много чего может принести нехорошего. Может, помните, как тут дети утонули, это по всем каналам было, такая трагедия....

После тяжелого дня мужчины собираются у костра. Тишина, едят.

Фото: Сергей Строителев

«Я слышал, волонтеры сегодня пошли одни во-о-о-он туда, сказали, идут посмотреть, где заканчивается кромка, на разведку, — говорит один из них. — Тот, что в кросcовках, провалился в торф и ноги обжег. Ну вот как так? Кто им позволяет тут разгуливать? И отдыхающие эти достали — ввели же ЧС, а они то ли не слышат, то ли не понимают русского языка, а спорить с выпившими бесполезно, тут и до рукоприкладства может дойти ненароком».

«А кому еще ходить? Нас на всех не хватит, нас же раз-два и обчелся, новых людей не приходит, преемственности поколений нет», — отвечает другой.

«Да вот бы дождик прошел мелкий, нудный, суток на двое — на трое, блажняк у нас называется, отлично смачивает почву, гореть не будет, — обсуждают за столом. — А то, что сейчас капает, еще хуже может сделать: он дает еще больше кислороду, а огню только его и подавай, чтобы жрать».

«Было ощущение, что все пропало»

Дорога на Ругу, еще один поселок, находящийся под угрозой, совсем пустая. Пожар разделил ее на две части. По правую сторону — сгоревшее кладбище. Выжженные, прокопченные могилы. Огню все равно, что жечь.

Фото: Сергей Строителев

На входе в поселок — пожарный рукав, местные ожидают худшего.

Олег живет прямо около въезда.

«Страшно было за поселок, как увидели огонь — начали хватать ведра и бегать туда, ходили вдоль дороги и поливали, — рассказывает он. — Вечерами дым прибивает к земле, выходим из дома — машину не видно и дышать нечем. Все время мысли, что горим. Тут еще пожары какие-то стремные, подземные. У нас же торф глубокий, один раз даже корова провалилась, еще до пожаров, а сейчас это все прогорает. Мы это одному крупному лесоохраннику сказали, но он мимо ушей пропустил, посмеялся только».

Местная жительница Людмила выходит сторожить кромку каждый день по нескольку раз. Она прекрасно помнит, как пожар подступил к кладбищу и как оно вспыхнуло.

«Мы начали звонить в 112, много куда, — говорит она. — Диспетчер мне сказал: когда увидите огонь в деревне, только тогда звоните. Было ощущение, что все пропало. Техники все не было, только через три дня прислали три пожарные машины. Службы были просто не готовы».

Жители Руги провожали меня всем малочисленным составом, чтобы медведь не съел. Олег с лопатой подтушивал дымящийся торф песком с дороги.

«Тебя кто сюда прислал? Моссад?»

Дым от пожарища накрыл и северные районы Карелии, включая Суоярвский и Сегежский. Меня высадили в лесу, недалеко от Найстеньярви, поселка, где совсем недавно сгорело несколько сараев, а местных эвакуировали в соседние населенные пункты.

Меня встретил высокий мужчина в цветном платочке на голове. «Тебя кто сюда прислал? Моссад?» — спросил он.

Николай — руководитель пожара. Его задача — координировать действия сил на месте. На данный момент тут работает федеральная лесоохрана из Йошкар-Олы. Федералов выписывают на место, если у региональной службы не хватает своих ресурсов. «Залезай в уазик, поедем на разведку», — кричит водитель. Я прыгаю вместе с пятью ребятами в кузов, набитый ранцами с водой, касками, горючими смесями для отжига и лопатами.

Суоярвский район не славится гладкими дорогами. Сквозь пыль, попадающую в кузов машины, не видно человека, сидящего напротив, она попадает в рот и хрустит на зубах. Ребята смеются: «Мы уже привыкли, а ты вот сейчас себе весь копчик отобьешь и надышишься на год вперед».

Говорят, здесь невозможно положить асфальтовые дороги — почва ходит ходуном. Меня вводят в курс дела:

— Мы вообще авиалесоохрана, высаживаемся на вертушке, и чем раньше, тем лучше. Нас доставляют к месту, и мы должны быстро локализовать пожар. Спускаешься и идешь, как ишак, с лопатой. Сейчас ресурсов на полеты нет — в Петрике (Петрозаводск) вон вообще одна вертушка, да и приехали мы поздновато, поэтому работаем с тем, что есть, и как получается.

Сначала горело несколько десятков гектаров, а сейчас общая площадь в Карелии — более 2000 (на момент написания материала площадь пожара превысила 15 тысяч гектаров — прим. «Ленты.ру»). Если бы работала только лесоохрана, без добровольцев, то масштабы были бы куда больше. Точно говорю.

Сейчас очень важна тактика: необходимо установить масштабы лесного пожара и найти его «голову», чтобы понимать, как действовать — тушить ли, отжигать ли, куда и какие силы бросать. На данный момент удалось отогнать огонь от населенных пунктов, однако стихия — штука непредсказуемая, и надо быть готовыми ко всему.

С карьера отлично видно местность и дым.

«Это примерно в километре горит, не дальше, лучше его тут прижучить», — говорит один из спецов. Ребята принимают решение спускаться вниз по склону к тлеющему лесу. Лучи солнца пробиваются сквозь кроны деревьев, кусты брусники и голубики утопают в дыму.

Спецы разматывают пожарные рукава, помпой качают воду из небольшого лесного озера, а участок до ручья принимают решение отжечь, чтобы быстрее локализовать точку.

«Вообще, отжиг должен быть разумным, мы должны пытаться сохранить как можно больше леса, просто иногда это невозможно. Это все требует тактики и хорошего планирования», — говорит на привале Сергей, руководитель группы, за плечами которого 30-летний стаж работы.

Другие парни говорят, что фильм «Огонь» с Хабенским был снят именно по его истории. В фильме вся семья главного героя имела отношение к лесоохране, так же и у Сергея: младший брат Саша — в его группе, а двоюродный пропустил эту командировку, но обычно всегда в обойме.

Сергей стоял у истоков российской лесоохраны и не только тушит пожары, но и учит молодняк.

«В отжиге есть свои нюансы, они даже разных типов бывают, — говорит он. — Иногда специально стоишь за спиной у молодого и говоришь, как и куда отжигать. Тут же и ветер надо брать в расчет, и тип деревьев, и почву. Иногда проще самому отжечь, если ситуация критическая, хотя я уже набегался за 30 лет — суставы не те. А этих ситуаций я видел ого-го сколько.

А вообще службу я люблю, и жена гордится, хоть и переживает. Обидно только то, что с авиалесоохраной случилось в последние годы».

«Да, а помнишь, как на нас буряты пустили встречный пал? Чуть не сожгли нам лагерь, у нас таборный супом вещи поливал, чтоб не сгорели, так до сих пор от них компенсацию не можем получить», — говорит его младший брат и протягивает мне банку сайры.

Он улыбается: «Ты сок-то выпей из банки, у нас все в расход идет. Я вот свою первую серьезную командировку на Чукотку припоминаю. Там нас в лес выбросили, а небо дымом затянуло, вертушка прилететь к нам не могла — сидели без продуктов. Вещи уже собраны, просто сидишь и смотришь в небо — ждешь, когда заберут. Ягоды ели, выживали. Голодать для нас — это норма, непонятно ведь, в какие условия попадешь. Эта командировка еще не самая сложная, тут хотя бы дороги и населенные пункты под боком, но в любом случае едим все».

Когда старший брат привел Сашу в лесоохрану, ему было 13 лет. На своем первом пожаре он носил скарб, а потом, лет шесть спустя, пошел по стопам Сергея.

Солнце жарит еще сильнее. Я вижу горящие под лучами желтые каски, мелькающие среди стволов деревьев. Мимо проходит отряд МЧС, просят воды в ранцы для тушения.

Фото: Сергей Строителев

Одна из них — Елена — родилась в местной деревне, но переехала в Рязань. На каникулы все время отправляет дочку к бабушке на малую родину. Как узнала, что горит, сразу рванула на помощь.

«Лес вокруг поселка не чистится, он завален сухостоем, делянки завалены мусором. Это же все горит только так! Нет чтобы вырубить и засадить свежаком! А местному населению не дают трогать ни палочки — ставят табличку "собственность того-то"», — объясняет она.

Татьяна и Дмитрий приехали из Петрозаводска. «Мало того что лес и так уничтожают, спиливают, так еще и пожары, — вытирает со лба пот Татьяна. — Власти ничего не могут предпринять толком, вот и вызвались волонтерами, так как равнодушно смотреть на это тяжело. Если кто-то хочет в инете посидеть, переписки почитать, то ок, но это не помощь. Если хочешь помочь — надо ехать и делать. Ну все, щелкайте давайте и уходите, нам работать надо, а если остаетесь, берите ведро и тушите».

Фото: Сергей Строителев

На табор мы прибыли через час тряски в кузове, утопая в дорожный пыли. Табор парней из Йошкар-Олы состоит из двух небольших лагерей с кострищами, вокруг которых стоят повидавшие виды берцы. После выгрузки мужики бегут обливаться холодной водой. Сережа кричит: «Э-э-э-эх! Вот это водичка! Кайф! Вот такие моменты я люблю, ну и экстрим тоже!».

К ночи меня квартировали в местной школе, где располагался штаб МЧС и военных. Я прошел мимо кроватей со спящими без задних ног молодыми солдатами. Все это напоминает военное время, и оттого не по себе.

«Воды в сапоги нальешь, чтобы пятки не поджечь, и вперед по горящему торфу»

Поселок Найстеньярви разделен на две части железной дорогой. Центральная часть оборудована для оперативного штаба — там дислоцируется вся техника. Окраина полностью жилая и сильно пострадала при пожаре. Огонь почти подобрался к жилым домам, заставив пожилое население эвакуироваться, а молодых мужчин — взять в руки ведра и защищать свою землю. В первые дни было именно так.

Фото: Сергей Строителев

В поселке проживает не более тысячи человек, а в пострадавшей его части — не более двухсот. Половина деревянных домов заброшены и покинуты, а оставшихся людей найти очень сложно — они прячутся от палящего солнца и дыма.

В центре поселка тоскливо торчит магазин «Гном», напротив — пустая детская площадка.

Ощущение военного времени не покидает. Везде растянуты пожарные рукава и разрыты минполосы (противопожарные минерализованные полосы). Кажется, будто здесь только что случился артобстрел или прошла колонна танков.

За забором — пожилой мужчина:

— Я живу тут с женой. Это ейный дом, ее родителей. Живем тут 14 лет. Значится, только я с вахты приехал, работаю дробильщиком, и увидел вот это. Такого я не припомню, чтобы огонь так близко к поселку подбирался. Самое страшное было каждое утро, часов с десяти утра поднимается ветер, и начинается все по новой — огонь, дым...

Эвакуироваться я отказался, хотя дышать было вообще нечем. Ради дома остался, ведь если дом сгорит — это вообще неинтересно. Кстати, эмчеэсникам спасибо, они хоть и не тушат лесные пожары, но с дежурством помогли — стояли круглые сутки. Сидели около кромки. Ребята из Невского подразделения. Ладно, переживем, обрастем, ягодки пойдут.

Галине 75 лет, она живет в поселке около 60 из них, работала всю жизнь в местном магазине:

— Ехала из Ленинграда, с операции поздно вечером. По пути мне позвонили и сказали, что начался пожар. Я смотрела в окна поезда — уже были видны возгорания. А на следующий день меня уже эвакуировали. Переживала очень, что дом сгорит, и кот мой вместе с ним. Господи! Дай бог здоровья всем, кто спас наши дома, но если бы местных послушали и приехали вовремя — ничего этого не было бы.

Молодой человек по имени Александр тоже был у самой кромки, когда тушили пожар. «Видел, как мальчишка из МЧС сознание потерял — дымом надышался. Там всем тяжко было. Воды в сапоги нальешь, чтобы пятки не поджечь, и вперед по горящему торфу. Батя мой людей эвакуировал из поселка, кстати. Могила его бывшей жены погорела на кладбище. Он когда там оказался и увидел горящие могилы, чуть в обморок не упал».

«Увидели с родителями, как клубы черного дыма валили со стороны леса. На следующий день нам пришла смска об эвакуации, но мы не поехали — слишком боялись за жилье, нам было, что терять. Начали звонить по всем номерам. Говорили, что штаб работает, у нас все под контролем, что 34 единицы техники, но ничего и в помине не было — две пожарки, да и все. Мы-то там были — видели своими глазами. Подтянулись местные: лопату в руки — и пошли копать. Огонь подступил к нашему дому вплотную, еще бы 30 метров и сгорели бы», — рассказывает Евгений.

***

Жить с чувством, что твой дом может сгореть сегодня, страшно, об этом говорит здесь почти каждый. Но у них просто нет другого выхода, кроме как идти в огонь, на дымящий торф и рисковать своим здоровьем или даже жизнью. Это жуткая ситуация, когда ты можешь потерять все, ради чего трудился всю жизнь.

Тушение лесных пожаров — вещь очень комплексная. Это клубок человеческих историй — мнений, ошибок и геройских поступков, живой организм, существующий за счет и с помощью инициативных людей, без которых весь мир пылал бы уже давным-давно.

Сергей Строителев, Карелия