«И клюв гладил, и когти чесал» Как россиянин в одиночку стал спасать краснокнижных беркутов?

История орнитолога-любителя Владимира Иванченкова из Брянской области показала, что даже строгий российский суд готов признать: есть вещи главнее буквы закона. Иванченкова обвинили в спасении краснокнижных хищных птиц без специальной лицензии. Ему грозило до трех лет заключения, но в итоге громкого разбирательства орнитолога полностью оправдали. Сейчас он добивается своей полной реабилитации и наказания тех, кто начал этот абсурд. В интервью «Ленте.ру» Иванченков рассказал, как стал одним из редких специалистов по спасению орлов, почему это настолько сложное дело, и как сильно эти птицы привязываются к людям.

«Птиц спасаю, а лицензии не имею»

Владимир Иванченков: Беркут — самый крупный и величественный вид орлов в мире, одна из главных птиц в геральдике. Нет, наверное, такого человека, которого не восхитит один только взгляд на него. Размах крыльев — 2,5 метра!

Только вот заботиться об этой красоте человек особенно не собирается. Вернее, мы будто забыли, что живет беркут не только в книжных иллюстрациях и в зоопарке, но и с нами по соседству. Хотя их осталось всего несколько сотен семей.

В России свободных птиц государство считает неприкасаемыми. Не только в позитивном, но и в негативном смысле, то есть как в Индии.

Так, помню, было с одной бабушкой, которая раненого аиста выхаживала. Писала, обращалась. Никто из уполномоченных птицу забирать не спешит. А ей, получается, срок грозит тюремный? Бабушке. За оборот краснокнижных животных (cтатья 258.1 УК РФ)?

Вот вам и вся суть моего преступления: птиц спасаю, а лицензии не имею.

Прочел, что в заповеднике нашем, «Брянском лесу», удивились, как это я документа не получил за столько лет, а ведь у самих только на зубров лицензия есть. Да и в суде адвокат мой напрямую у чиновника из Роспотребнадзора спросил о том, сколько выдано таких разрешений в нашей области. Знаете, сколько? Ни одного!

«Это существо особое»

Увлечение птицами началось с детства. Мы жили в восьмиквартирном двухэтажном доме, и у всех ребят были какие-то питомцы: кошки, собаки, черепашки и даже белки.

В четвертом классе у меня поселился очень старый орел с перебитым крылом. Кто-то из знакомых нашел. Я ухаживал за ним как мог, и птица дожила до моего девятого класса.

Другие птицы у нас в семье тоже жили: галки, вороны, попугаи, — но никто из них, конечно, с орлом не сравнится. Это существо особое. Чтобы разобраться, понять, что с ним делать, я много книг прочитал уже тогда в детстве.

Когда в армию пошел, то попал на Кавказ и опять же видел местных пастухов, как те занимаются с орлами и соколами. Все это мне было очень интересно. Потом отучился на преподавателя музыки, домой вернулся в деревню Локоть, и мне как-то одного ястреба принесли раненого: выходил и выпустил. Затем еще одного.

В 1993-м позвонил друг, который в милиции работал, сказал, что подбитого беркута нашел. Я приехал. Тот сидит у него на паласе в большой комнате. Весь в крови. Что было делать? Повезли его в больницу обычную человеческую. Наталья Ивановна ныне покойная — отличный хирург. Птицу спасла, кости вправила. Орлицу эту я выходил и через три года передал в Московский зоопарк.

Приезжал за ней Сергей Алифкеров — специалист из столичного зоопарка. Через заповедник «Брянский лес» беркута этого оформляли в Москву.

Примерно пятнадцать лет назад знакомые позвонили и сообщили еще об одном пострадавшем орле размером с гуся. Меня это заинтересовало. Оказалось, что птица попала под ледяной дождь. Ударил мороз, и она замерзала, прикованная к земле. Так бы и замерз орел насмерть, если бы охотники его не нашли.

Это зимой было, а весной я сделал хороший вольер у себя на участке. Делал по английским лекалам. Они в работе с хищными птицами люди очень продвинутые. Специалисты, которую эту клетку видели потом, говорили, что если бы жившие там орлы были бы разнополыми, то у них там могли бы появиться птенцы. А плодиться абы где такие птицы не станут.

Первые восемь лет орлица жила там одна. Второй беркут попал ко мне из расформированного частного зоопарка в ростовском городе Шахты, лет восемь лет назад. Птицу звали Айсана. У нее была травмирована грудь после того, как ее, видимо, пытались натаскивать на охоту.

Выходил, вылечил, и оказалась, что она ручная совершенно. И клюв гладил, и когти чесал. Ластилась ко мне.

А пять лет назад мне показали объявление в сети: человек из Дагестана хотел орла в добрые руки отдать. Птица крылом в капкан угодила в горах. Нашел ее старик-пастух, но что делать дальше — не знал. Разместить объявление в сети ему помогли дети. По моему совету орла запеленали как следует и подготовили к транспортировке.

Так у меня третий беркут поселился.

Была история, когда мужики с Украины везли орла на чучело в Россию. Здесь, под Брянском, они выпивали как-то, и я птицу у них эту перекупил, а затем пристроил в «Орловское полесье». До сих пор там живет.

Вот так и получается, что из-за молвы людской и каких-то обстоятельств, которые можно считать случайными, орлы ко мне попадают один за другим. Не хожу же я с табличкой: «куплю или приму в дар хищных птиц». А когда уже позвали тебя помочь или принесли раненое существо это живое, то остается только сделать все возможное, чтобы ему помочь и определить в надежное место, где его не обидят, не заморят и не превратят в средство для наживы.

Но я тоже далеко не всесилен. Денег и времени у меня на эту самодеятельность совсем немного. По первому образованию я учитель музыки. Могу профессионально руководить оркестром, преподавать в детской музыкальной школе.

Еще у меня есть техническое образование. Здесь, на Брянщине, я занимался телевидением: работал на станции, которая вещает на несколько районов области. Теперь все перешло на цифру, и мы остались не у дел.

«Думала, что люди ей зла не причинят»

Птиц я ни от кого не прятал, не скрывал. Работаю с ними уже больше четверти века, исходя из понимания, что это наше общее дело — людей, живущих в стране — применять свои таланты и знания для общего блага. Обо мне знает, наверное, большинство специалистов по хищным птицам, а в нашей Брянской области почти любой, кто профессионально животными занимается.

Вольер же с птицами много лет видели не только соседи по деревне. Он стал даже местной достопримечательностью. В 2016 году в регионе проходили всероссийский состязания по кикбоксингу. Его участники заезжали ко мне, фотографировались, ролики снимали для интернета. Никто с них за это денег не брал.

Заповедник отрядил для операции по изъятию животных одну из своих сотрудниц, на которую потом всю вину целиком и спихнул за произошедшее. За двое суток она и водитель уже знали, что поедут ко мне, а за сутки полицейские позвонили в Росприроднадзор, чтобы узнать, как орлов изымать, как с ними обращаться.

Только какова цена таким звонкам с юридической стороны? Почему, если уж решили взяться за особо охраняемых законом птиц, то забыли про необходимость получения документов от ветврача, о карантине и много о чем еще?

Так вот, 11 августа, пока меня и супруги не было дома, участники «операции» проникли на мой участок, то есть фактически на территорию частного жилья. Без судебной или какой-либо еще санкции. Хотели все по-тихому сделать, и только когда происходящее заметила соседка, позвонили моей супруге.

К орлам эти люди относились как к опасным бандитам. Скрутили лапы скотчем и уложили в какие-то никчемные, маленькие плоские картонные коробки. Как бройлеров. Живых птиц. Вот вы когда-нибудь видели, представляете себе орлов, лежащих на боку? Как думаете, это нормальное для них положение? Да любой ребенок скажет, что нет. Если уж совсем не думать, то могли бы большие переноски пластиковые «собачьи» использовать. А здесь птиц решили намеренно загнобить или убить.

Первой погибла та орлица, которую я в доме у милиционера забирал. Она задохнулась, потому что даже головы повернуть не могла в тесной коробке.

А у Айсаны, которая из шахтинского зоопарка, случился инсульт. За ее жизнь после этой операции несколько месяцев боролись, но так спасти и не смогли. Почему он произошел, этот инсульт? Айсана ведь больше всех из этих трех птиц людям доверяла. Она родилась в неволе и всю жизнь воспринимала заботу человеческую как нечто должное. Думала, что люди ей зла не причинят. Ошиблась.

Теперь скажите, что бы вы сделали на моем месте по возвращению домой? Смирились бы? Вряд ли. И я не смог. Неизвестные люди взяли и убили двух беззащитных птиц. Ради чего? Кому стало от этого лучше?

Стал добиваться правды. Жаловаться. Ну и мне сигнализировали, что посадят за такую рьяность. И вот, в феврале 2019 года, действительно против меня возбудили уголовное дело. За незаконный оборот краснокнижных животных.

«Орел рожден летать»

У каждой такой птицы свой неповторимый характер. Чтобы хоть немного разобраться в том, как с ними обращаться, одного телефонного звонка или нескольких прочитанных статей в интернете недостаточно. Тут нужны годы, а правильнее говорить о работе поколения за поколением орнитологов.

Первое, что нужно знать: орлы привыкают к конкретному человеку, даже начинают на свои клички отзываться со временем. Во-вторых, к ним нельзя приходить с агрессивным настроем, только в добром расположении духа. А приходить придется часто. Раненым орлам нужна особая забота, тщательный контроль: чего и сколько съел, как выглядит (нахохлился или нет), как погадку сбрасывает (отрыгивает, что не переварилось).

Кормить хищных птиц нужно свежим мясом, которое предварительно проходит через заморозку. При этом важно следить за весом, так как нередко орлы умирают от ожирения.

Даже потерявшие способность свободно летать птицы должны регулярно работать крыльями, хоть по три или четыре взмаха, перелетать хоть пару метров. Ведь орел рожден летать в прямом физиологическом смысле слова.

Как-то в лес заезжал. Там грибы уже пошли, и хотелось проведать старые гнездовья орлиные. Одно на месте: там подорлики жили. Слава богу, до них никто не добрался. А других гнезд не видно. Не осталось леса. Срубили весь. Где же им, спрашивается, жить?

Жалко, обидно и стыдно, что у нас уже, наверное, в неволе больше орлов живет, чем на свободе. Я помню, пытался ту беркутиху, которая первая задохнулась, на свободу выпустить в свое время. Она пролетала несколько десятков метров, садилась, а затем сама ко мне бочком шла...

Так что говорить о выпуске на волю птиц, переживших тяжелую травму, к сожалению, не приходится. Природа их уже списала. Но ведь в глаза ей посмотришь и чувствуешь, что жить она все равно очень хочет. Как и любой из нас.

Ты можешь выставить орла за дверь, но он так и будет там стоять, на улице. Ждать и надеяться, что помогут. А потом они так благодарны людям, если бы вы только знали! Да, орлы умеют любить.

«Тысячи заявлений лежат нерассмотренных»

Суд меня полностью оправдал. Это приятная неожиданность. Но я все еще жду, опасаюсь, хотя целенаправленно занимаюсь восстановлением своего доброго имени и привлечением к ответственности виновных в гибели птиц людей.

Вообще, я не ожидал такой сильной общественной поддержки, которую получил во время расследования. Большое спасибо адвокату Матвею Дзену и Анастасии Федюниной из организации «Зооправо». Их фотографии надо распечатать и поставить в святой угол.

Я действительно не имел лицензии. Это факт. Но нельзя сказать, что не пытался ее получить? Оружие получить у нас в стране намного проще. По крайней мере есть специальный бланк. А для работы с краснокнижными животными такого бланка нет. Вернее, мы спросили на суде у чиновницы, а она нам ответила, что не знает о существовании бланков.

Еще мне непонятно, куда Росприроднадзор смотрит, когда на курортах ходят люди с обколотыми орлами и внаглую используют их для наживы. Получается у них с лицензиями все в порядке?