«Задавить в корне» 60 лет Новочеркасскому расстрелу. За что власти СССР приказали открыть огонь по демонстрации рабочих?

Ровно 60 лет назад в СССР произошла самая страшная трагедия хрущевской оттепели — 2 июня 1962 года силовики открыли огонь по участникам рабочей демонстрации в центре Новочеркасска. Власть применила силу в ответ на протесты, которые в те дни захлестнули промышленный центр в Ростовской области: люди возмущались из-за повышения цен на продукты и снижения реальных доходов. Тогда в Новочеркасск ввели армию и танки. За три дня кризиса погибли 24 человека, десятки были арестованы, их ждали суровые приговоры вплоть до смертной казни. Пропаганда назвала доведенных до отчаяния рабочих «уголовно-хулиганствующими элементами», после чего власть постаралась стереть этот эпизод из истории страны. Правду о событиях в Новочеркасске россияне узнали только в начале 1990-х. Почему погибли демонстранты — в материале «Ленты.ру».

***

18-летний Виктор Лисичкин работал на Новочеркасском электровозостроительном заводе (НЭВЗ) слесарем-сборщиком третьего разряда. Утром 1 июня 1962 года к нему подошли знакомые из других цехов и сообщили о начале забастовки на предприятии. Молодой рабочий очень удивился, он искренне полагал, что бастовали лишь при «ненавистном царизме». Ему вполне хватало места в общежитии, но от старших товарищей он слышал, что новое жилье не строится, есть и много других проблем.

Лисичкину стало интересно, и он отправился вместе с приятелями к месту забастовки. Люди сидели на заборе, говорили о повышении цен на продукты и размышляли, как сводить концы с концами. Напряжение росло, рабочие выломали ворота у проходной и вышли на улицу, перекрыв проезжую часть. Машины тормозили, один водитель попытался проехать сквозь толпу на ЗИЛ-164 — его остановили и попинали, а из кузова грузовика сделали импровизированную сцену.

На следующий день народ ринулся к Атаманскому дворцу, где располагался горком КПСС. Любопытство погнало туда и Лисичкина. Площадь перед зданием быстро заполнилась, все с интересом слушали выступающих с балкона лидеров протеста. В какой-то момент Лисичкин захотел подкрепиться, он приобрел несколько газет, сделал кулек и сложил в него пирожки.

Он возвращался на площадь, когда началась стрельба.

«Услышав сзади какие-то странные вскрики, оглянувшись, я увидел, что то ли упали, то ли соскочили с деревьев ребята. Я не понимал, что происходит, — рассказывал годы спустя Лисичкин. — Люди бежали на меня, пирожки куда-то делись, я будто не торопясь пошел к ограде сквера, перелез через нее и пошел по скверу, автоматные очереди были еще сильнее. Рядом бежали люди».

Он видел танки и метавшихся по тротуарам людей, а один из солдат пытался его задержать, но Лисичкина отбили знакомые.

Мужчина поспешил вернуться в общежитие. Кто-то заметил его странный вид и доложил офицеру, а тот захотел устроить обыск, но снова помешали приятели.

«Ребята сказали офицеру: "Ты не жандарм и не будь им". Выручило и то, что вскоре приехала другая смена. Когда я вошел в свою комнату, из радиоприемника говорили, что в городе Новочеркасск установлен комендантский час и что движение по городу без специальных пропусков запрещено. Так закончилась для меня расстрельная суббота 2 июня 1962 года», — подытожил Лисичкин.

Памятник Ленину в Новочеркасске

Фото: Григорий Львовский / РИА Новости

«Мяса, масла, повышения зарплаты»

В те времена Новочеркасск считался городом студентов и был плохо обеспечен продуктами питания. Как замечал один из участников забастовки Петр Сиуда, погибший в 1990 году при загадочных обстоятельствах, в магазинах практически не было мясных продуктов и масла, а на рынке цены на них были чрезмерно высокими. Для обычной семьи бычки в томате считались деликатесом, глазированный сырок — лакомством к чаю.

С 1 июня 1962 года Совет министров СССР повысил розничные цены на мясо и колбасу на 30 процентов, на масло — на 25. Волнения не заставили себя долго ждать и прокатились по многим городам РСФСР.

Но в Новочеркасске и на заводе к тому же почти не решалась жилищная проблема. Строительство домов велось слишком медленно и в малых объемах, а плата за квартиру в частном секторе составляла от 35 до 50 рублей — 20-30 процентов месячной зарплаты рабочего.

Более того, руководство НЭВЗ приурочило к повышению цен увеличение норм выработки. Об этом объявили 31 мая. С учетом роста стоимости продуктов реальные доходы рабочих снизились на 25-30 процентов. На градообразующем предприятии тогда трудилось 12 тысяч человек — каждый десятый житель Новочеркасска. Многие ютились в ветхих бараках без элементарных удобств. Непросто было достать даже спички, а очереди за картошкой выстраивались с раннего утра.

Поэтому утром 1 июня 1962 года около 200 рабочих сталелитейного цеха отказались выполнять свои обязанности, вышли во двор и начали обсуждать сложившееся положение. Эмоции зашкаливали.

Вначале они хотели только выяснить у начальства, как им жить дальше. Впоследствии многие признавались, что недовольство не приняло бы такой размах и не привело к радикальным действиям, если бы с ними просто нормально поговорили. Но директор НЭВЗ Борис Курочкин не только не смог успокоить своих подчиненных, а, наоборот, еще больше их разозлил. Его речь получилась сумбурной и неубедительной. Пытаясь разрядить обстановку, он якобы заметил поблизости торговку пирожками и пошутил: «Нет денег на пирожки с мясом — ешьте с ливером» (по другой версии, фраза Курочкина звучала так: «Вместе будем пирожками питаться»). Считается, что эти слова разъярили рабочих, и директору пришлось экстренно скрыться.

Как утверждается в различных источниках, эти слова Курочкина сделала достоянием общественности Валентина Водяницкая, в ту пору 24-летняя крановщица, а впоследствии — сотрудник Новочеркасского музея истории Донского казачества (она попала на фотографии, которые делали в толпе чекисты в штатском, и получила тюремный срок).

«Я лично общался с крановщицей Водяницкой, которая якобы произнесла эту фразу. Она утверждает, что не произносила ее. Может, не хочет об этом вспоминать, потому что отсидела», — рассказал «Ленте.ру» профессор Южно-Российского государственного политехнического университета Александр Скорик.

Как бы то ни было, диалога с директором НЭВЗ Курочкиным не получилось. Рабочие объявили забастовку, остановили станки и вышли на улицы. Их мнения разделились. Одна группа во главе с Виктором Власенко пошла в компрессорную завода и включила гудок. Позднее его и еще пятерых осудят на десять лет.

Другая группа рабочих отправилась по цехам, призывая к забастовке. Люди выходили на площадь у заводоуправления, ситуация накалялась. Кто-то требовал выступления руководства, другие призывали громить управление и коммунистов. С фасада НЭВЗ сорвали большой портрет Никиты Хрущева и под аплодисменты толпы, считавшей его главным виновником происходящего, сбросили на землю. Чтобы привлечь внимание Москвы, протестующие перекрыли железную дорогу и даже остановили пассажирский поезд. Появились лозунги:

К людям вышел первый секретарь Ростовского обкома Александр Басов. Но он не придумал ничего лучше, как начать пересказывать обращение ЦК КПСС о повышении цен на мясо и масло. Собравшиеся возмутились, и когда на балкон вышел директор Курочкин, в него полетели камни и бутылки.

«Он почувствовал весь гнев и настаивал, что все это нужно задавить»

Местные власти обратились за помощью в Москву. Министр обороны Родион Малиновский приказал штабу Северо-Кавказского военного округа навести порядок. До ввода в город войск разобраться с протестующими пробовали милиционеры. У них ничего не вышло: недовольные рабочие взяли числом, избив нескольких сотрудников.

К вечеру в Новочеркасске появились солдаты с тремя бронетранспортерами. В действовавшем законодательстве отсутствовали правовые нормы, регламентирующие порядок и условия использования армии в случае массовых беспорядков и других внутренних конфликтов, ничего там не говорилось и о запрете ввода войск в подобных ситуациях. В ночь на 2 июня военные взяли под охрану важные объекты города, в том числе здания КГБ, горотдела милиции и банка.

Из столицы прибыли Фрол Козлов и Анастас Микоян — члены Президиума ЦК КПСС (так при Хрущеве называлось Политбюро). Хотя рабочие требовали популярных в Ростовской области маршалов Климента Ворошилова и Семена Буденного.

Впрочем, и Микоян отлично знал регион, поскольку работал когда-то секретарем Северо-Кавказского крайкома. Опытный функционер пытался применить свои навыки дипломата и успокоить рабочих. По городу ездили специальные машины с репродукторами, которые транслировали речь Микояна. В ней он осудил поведение директора НЭВЗ Курочкина и сравнил его с провокатором.

Партийные боссы распорядились освободить всех задержанных 1 июня. Однако на следующий день протесты вспыхнули с новой силой. Забастовщики решили идти со своими требованиями в центр Новочеркасска — к горкому партии.

«Вопрос в том, кто все это спровоцировал, — говорит доктор исторических наук Скорик. — Первого секретаря Ростовского обкома Басова, приехавшего на НЭВЗ донести позицию партии и правительства, освистали рабочие, даже вроде бы кидали в него камни. Он почувствовал весь гнев [народа] и настаивал, что все это нужно задавить в корне».

Активисты прошли из микрорайонов к мосту через реку Тузлов и поднялись к Атаманскому дворцу, где располагался горком КПСС. Избрали делегацию для переговоров с приехавшими московскими чиновниками, а одна женщина, которую потом судили, призвала освободить манифестантов, арестованных 1 июня. После ее слов толпа направилась к управлению внутренних дел и предприняла попытку штурма.

«Оказалось — ничего ты не можешь, закрой рот»

Одним из героев новочеркасских событий называли генерал-лейтенанта Матвея Шапошникова, занимавшего в 1962 году должность первого заместителя командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Считается, что он отказался выполнить приказ командующего СКВО Иссы Плиева и двинуть против демонстрантов танки. Кроме того, Шапошников приказал мотострелкам разрядить автоматы и сдать боеприпасы.

«Многие спрашивали меня, не диссидентствовал ли он. Ни в коем случае! — рассказывала "Российской газете" в 2015 году дочь генерала Нина. — Папа был убежденным патриотом, который хотел что-то исправить. Посмотрите устав КПСС, там ведь сказано, что ты можешь иметь свое мнение, критиковать. А оказалось — ничего ты не можешь, закрой рот! Газеты тогда не давали реальной информации. Он был возмущен положением военных, тем, что у крестьян не было паспортов. Но папа верил в то, что все еще можно изменить. Уже в перестроечные времена, когда информация стала доступнее, я говорила: "Смотри, что открылось!" Но он возражал: "Очерняют"».

Нина Шапошникова узнала о расстреле только в институте, от одной из сокурсниц — до того родители скрывали от нее историю трагедии. Получив информацию, она поняла, почему генералом заинтересовались компетентные органы, которые в отсутствие Шапошникова приходили к ним домой и что-то искали. В 1964-м его перевели в Ташкент, а еще через два года уволили в запас и исключили из партии. КГБ завел на Шапошникова уголовное дело по обвинению в антисоветской пропаганде, которое было закрыто через несколько месяцев ввиду заслуг генерала в Великой Отечественной войне.

На взгляд историка Скорика, роль Шапошникова в уже более позднее время «немножко преувеличили» публицисты. Аналогичного мнения придерживается генерал-майор юстиции в отставке Юрий Баграев, который в начале 1990-х возглавлял следственную группу по расследованию новочеркасских событий в ранге помощника главного военного прокурора России.

«На самом деле весь удар принял на себя Плиев, — рассказывал он несколько лет назад автору этой статьи. — Не Шапошников, а именно Плиев общался и выслушивал указания прибывших в Новочеркасск членов Президиума ЦК КПСС. Козлов жестко стоял на силовом подавлении демонстрации. Первый неприятный разговор произошел вечером 1 июня. Плиев заявил, что армия не будет применять оружие, что она существует для защиты государства от внешних врагов. Он был готов только выставить оцепление с танками на мосту. И ему сказали: "Идите, с вами все ясно". Шапошников к этому разговору не имеет никакого отношения. Другое дело, он полностью поддерживал позицию своего начальника».

Как подчеркнул Баграев, генерал Шапошников пострадал потому, что начал писать и рассказывать о новочеркасских событиях, что было категорически запрещено.

«Он действительно храбрый и мужественный человек, но я не понимаю, почему все упоминают Шапошникова, но не упоминают Плиева. Если бы тот отдал команду стрелять, то, наверное, приказ его был бы выполнен. Этого командующего в армии очень уважали. Это был боевой генерал, который щадил своих солдат на фронте», — уверен следователь.

В 1960-х годах события в Новочеркасске власти оценили так: антисоветские элементы спровоцировали несознательных рабочих на забастовку и последующую демонстрацию к горкому КПСС, которая была законно пресечена с помощью оружия военнослужащими Советской армии.

«Через 30 лет, в 1992-м, была дана диаметрально противоположная оценка, — рассказывал Баграев. — Согласно ей, была произведена карательная акция — расстрел на площади безоружных людей военнослужащими. Но не зря говорят, что истина посередине. Там действительно были массовые беспорядки, требовавшие законного пресечения. Толпу спровоцировали взять штурмом городской отдел милиции, последовала стрельба, появились жертвы. И был расстрел людей на площади».

«Я не указал, что стреляли люди из КГБ. Но военнослужащие в людей не стреляли»

После расстрела горожанам велели молчать о произошедшем. Матери хоронили своих детей в окружении милиционеров, которые постоянно напоминали об этом запрете. Родственникам не позволяли даже проводить поминки.

Власти не исключали более массового выступления новочеркассцев после подавления демонстрации и даже нашли место под фильтрационный лагерь, куда планировалось изолировать несколько тысяч человек. Затем, по решению членов Президиума ЦК КПСС, их посадили бы в вагонзаки и вывезли за территорию Ростовской области в голое поле.

Крайние меры в итоге не потребовались. В городе лишь точечно выявляли и арестовывали участников демонстрации, обвиняя их в организации массовых беспорядков.

Предпринимались попытки выставить митингующих сборищем маргиналов, распространялась информация о том, что костяк протестного движения составили пьяницы и уголовники. По словам Александра Скорика, на заводе была большая текучка кадров — в год обновлялось примерно 30 процентов рабочего коллектива. Но большинство из них были абсолютно нормальными людьми.

Другой вопрос, о котором спорят до сих пор, — кто именно стрелял по толпе. При разгоне демонстрации погибли 17 человек, еще 70 получили огнестрельные ранения. При этом Баграев уверен, что военные стреляли холостыми, а кровь жертв трагедии может лежать на руках сотрудников 9-го управления КГБ, которые отвечали за безопасность высокопоставленных партийных и государственных деятелей.

В качестве аргумента эксперт приводил тот факт, что некоторые люди получили ранения сбоку, имелись жертвы и на другой стороне улицы. Если бы по протестующим стреляли из автоматов, уверен Баграев, то ранения имели бы другой характер, а трупов было бы значительно больше.

«Например, погибла парикмахер Грибова, находившаяся в салоне за площадью на улице Московской, — продолжает он. — Как туда могли залететь автоматные пули? Еще одна женщина получила страшное ранение в бедро в скверике за горкомом. Солдаты даже теоретически туда бы не достали. Стреляли сверху. Кроме того, мы нашли свидетелей, которые видели, как после стрельбы из здания горкома выходили люди в гражданской одежде и с СВД (снайперская винтовка Драгунова — прим. «Ленты.ру»). Было много ранений в конечности. У меня сложилось впечатление, что людей не хотели убивать, а просто калечили. Хотели так наказать. Это мое личное мнение».

Как бы то ни было, после этих событий 18-я танковая дивизия была расформирована, а солдат и офицеров раскидали по другим частям. Плиева совсем скоро отправили на Кубу, где он командовал советскими войсками в ходе проведения операции «Анадырь» по размещению на острове ядерного оружия.

«Версий до сих пор много. Согласно одной из них, действительно прибыла спецгруппа, и именно она этим [стрельбой в людей] занималась. Но никто не снимает вину с генерал-майора Олешко, который отдавал приказ на первый залп. Это очевидно», — констатирует Скорик.

Другая загадка, которая до сих пор не разгадана, связана с уроженцем Новочеркасска, популярным политиком 1990-х генералом Александром Лебедем. В 1996 году он решил баллотироваться в президенты и приехал в родной город в рамках предвыборной кампании. Выяснилось, что в 1962-м он, тогда 12-летний мальчишка, сын учителя труда и сотрудницы городского телеграфа, следил за демонстрацией на площади у горкома. Лебедь сидел на дереве и после первых выстрелов кубарем скатился вниз и чудом перемахнул через высокий забор.

«Мы, ребята, забрались на каштаны, чтобы лучше видеть, что происходит. После выстрелов все посыпались с деревьев как горох — кто убитый, кто раненый, кто с перепугу», — рассказывал кандидат журналистам.

С тех пор слова Лебедя сотни раз повторялись в различных статьях о Новочеркасском расстреле, его фразу о посыпавшихся с деревьев детях неоднократно ставили в заголовок. Но, по официальным данным, самому младшему из погибших было 16 лет — детей более раннего возраста среди жертв трагедии не значится. Поэтому, например, Юрий Баграев считает воспоминания Лебедя не более чем слухами.

Хотя одна из жительниц Новочеркасска (ей в момент событий было восемь лет) подтвердила «Ленте.ру», что дети действительно падали с веток, но не из-за пулевых ранений. Возможно, они испугались выстрелов.

«За городом натыкались на множество свежих могил»

Суды над лидерами демонстрации длились несколько месяцев. Андрея Коркача, Александра Зайцева, Михаила Кузнецова, Бориса Мокроусова, Сергея Сотникова, Владимира Шуваева и Владимира Черепанова признали зачинщиками и приговорили к расстрелу. Советская пропаганда поносила их последними словами.

«На суде до конца разоблачена гнусная роль подсудимых, возглавлявших уголовно-хулиганствующие элементы, показана вся их преступная деятельность, — писал заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР Владимир Степаков. — Судебный процесс раскрыл отвратительное моральное лицо каждого подсудимого, всесторонне показал общественную опасность совершенного ими преступления. Трудящиеся города, находившиеся в зале суда, активно поддерживали процесс. Единодушным одобрением всех присутствующих был встречен справедливый приговор бандитам. Лишь отдельные лица выражают свое сочувствие осужденным, считая их действия правильными».

Приговоренных расстреляли в октябре того же года, еще около 100 человек получили различные сроки заключения.

***

Уже к августу 1962-го Новочеркасск преобразился, а в магазинах наступило изобилие: появилось масло разных видов, колбасы всех сортов, мясо, рыба и шоколад. Впрочем, продержалось все это на прилавках не очень долго.

«Действительно, в городе появились продукты, снабжение было налажено, — рассказывает Александр Скорик. — Поменяли директора НЭВЗ, пришел Павел Аброскин, который больше отвечал этой должности (он работал в середине 1950-х, потом ушел). Серия рабочих выступлений прокатилась по всему Советскому Союзу, затронув целый ряд городов. Но только в Новочеркасске власть применила оружие. Скорее это стечение обстоятельств. Больше вина местной партийной номенклатуры, которая, к сожалению, не нашла варианта решить вопрос мирно. Если бы 1 июня на заводе нашлись люди, которые могли поговорить с рабочими, забастовки вообще бы не было. Впоследствии это признавали сами рабочие: "Поговорили бы с нами, объяснили, что будет лучше, и мы бы больше не возмущались"».

Вплоть до перестройки о Новочеркасском расстреле мало что знали за пределами Ростовской области. В мае 1992 года Верховный Совет России в своем постановлении осудил действия властей по подавлению демонстрации, а после обработки рассекреченных документов и опроса свидетелей, Главная военная прокуратура России возбудила дело против Хрущева, Козлова, Микояна и других представителей правящей верхушки, имевших отношение к трагедии. Два года спустя дело было закрыто в связи со смертью ответчиков.

На всех осужденных в Новочеркасске распространялся закон о реабилитации жертв политических репрессий. В ноябре 1992-го российское правительство решило выплатить единовременные денежные пособия семьям погибших и приговоренных к высшей мере. Впрочем, ввиду высокой инфляции того периода, установленная сумма в 25 тысяч оказалась весьма невелика.

В 1994 году многих из жертв перезахоронили — теперь они покоятся в братской могиле в Новочеркасске.