«Этот режим не изменить» Иран сотрясают массовые протесты. Ждет ли страну революция или исламские лидеры удержат власть?

В Иране почти месяц не прекращаются массовые протесты. Вначале люди вышли на улицу с требованием расследовать смерть 22-летней Махсы Амини, которую арестовала полиция нравов за неправильное ношение хиджаба. Потом зазвучали и политические лозунги: от расширения прав иранских курдов, белуджей и азербайджанцев до отставки президента Ибрахима Раиси и смены религиозного исламского режима Ирана на светский. Протестами охвачены почти все крупные города и провинции, а центром сопротивления стал населенный азербайджанцами Тебриз. Власти всерьез опасаются сепаратизма, а оппоненты режима уверены, что правлению религиозных лидеров — аятолл — пришел конец. Что происходит в Иране и к чему может привести усиление националистических настроений в обществе, разбиралась «Лента.ру».

Зыбкий баланс

Недовольство иранцев чрезмерным вмешательством духовенства в их частную жизнь накапливалось последние двадцать лет. Но до недавнего времени теократическому режиму все же удавалось находить общий язык с людьми, требующими больших светских свобод. Экс-президент страны Хасан Рухани, позиционировавший себя как реформатор, шел на уступки людям и выступал за отмену чрезмерно жестких религиозных правил. Удавалось не все. Духовный лидер Ирана, Аятолла Али Хаменеи, обладающий всей полнотой власти (рахбар), блокировал президентские реформы.

Однако сам факт, что прогрессивный президент выступает на стороне общества и спорит с духовенством, внушал людям оптимизм. Кроме того, Рухани поддерживал расширение прав национальных меньшинств Ирана. При нем проживающие на севере страны азербайджанцы — самое многочисленное иранское нацменьшинство — получили возможность изучать родной язык в начальной школе в качестве факультативного предмета.

Обучение в школах Ирана возможно только на фарси. Власти много лет проводили политику ассимиляции курдов, белуджей, азербайджанцев, арабов, и это им в целом удавалось. Независимо от этноса, жители Ирана определяли себя прежде всего как иранцы, а уже потом упоминали принадлежность к той или иной этнической группе. Время от времени недовольство вызывало то, что они ограничены в культурных и образовательных правах, и это выливалось в протесты. Однако власть оставалась глуха к ним.

Реформы Рухани так и не коснулись фундаментальных принципов иранской государственности. Полиция нравов по-прежнему контролирует частную жизнь людей, а этнические меньшинства ограничены в правах быть представленными в политических институтах, бизнесе и культуре. В августе 2021-го, когда пост президента занял Ибрахим Раиси — друг и единомышленник аятоллы Хаменеи — консерватизм снова взял вверх над светскостью, и преобразования предыдущего главы государства заморозили. Раиси прочат в преемники Верховного лидера — Аятолла Хаменеи стар и слаб здоровьем и в любой момент может отойти от дел. Раиси использует свои президентские полномочия для ужесточения норм шариата в стране, что усиливает недовольство в обществе, особенно среди жителей городов.

Смерть 22-летней Махсы Амини после задержания стала триггером для социального взрыва. Первыми возмутились иранские женщины. Сначала они снимали видео, как отрезают волосы и сжигают хиджабы, а затем вышли на массовые акции протеста. Но постепенно демонстрации перекинулись на северо-запад Ирана, где проживает курдское меньшинство. Зазвучали призывы не только наказать виновных в гибели Амини. Толпа потребовала отставки правительства, а на похоронах Махсы скандировала «Смерть диктатору». Этот лозунг в последние пару лет используется в отношении верховного лидера аятоллы Али Хаменеи.

Чтобы пресечь провокации, полиция открыла огонь по толпе, но часть подразделений перешла на сторону протестующих. Кроме того, демонстрантов поддерживает Фарах Пехлеви — вдова бывшего иранского монарха Резы Пехлеви — и все представители бывшей правящей династии. Постепенно демонстрации распространились на другие регионы Ирана и захлестнули 20 провинций из 31-й, а что самое главное — приобрели националистический характер.

Власти забили тревогу, когда массовое недовольство охватило регионы, где большинство населения составляют азербайджанцы. В городах Тебриз, Казвин, Зенджан толпы протестующих выкрикивали сепаратистские лозунги: «Да здравствует Азербайджан! Кто не хочет, пусть ослепнет! (дословный перевод, этимология высказывания неизвестна — прим. «Ленты.ру»)». Однако среди протестующих также много арабов, белуджей, бахтияров, туркменов, гилянцев, мазендеранцев. Впервые почти все демонстранты в стране, включая этнических иранцев, выступают против самой политической системы и критикуют власть, силовиков, мулл, полицию нравов и скандируют: «Бесчестные!»

Поддержали протесты и за пределами Ирана. Десятки иранских и иракских курдов вышли к штаб-квартире ООН в Эрбиле с фотографиями погибшей Махсы Амини. В Брюсселе иранки в знак солидарности с протестующими на родине отстригли волосы и сожгли хиджабы, их примеру последовали французские актрисы и даже дипломаты. ЕС призвал иранские власти не применять против демонстрантов непропорциональную силу.

США ввели санкции против иранской полиции нравов, чиновников из структур безопасности, Министерства информации и нацбезопасности. При этом санкции, ограничивающие права иранских пользователей, наоборот, частично сняли. Технологические компании, в частности интернет-сеть Starlink Илона Маска, в знак поддержки протестующих начали распространять интернет в Иране, минуя государственные блокировки.

Подпольный сепаратизм

Долгое время пантюркистские идеи азербайджанцев Ирана сдерживало то, что сам аятолла Хаменеи по происхождению азербайджанец. Однако в последние недели активно распространяются слухи о его смерти, а значит, грядет процедура избрания нового духовного лидера. Потенциальных преемника два — президент Раиси и 53-летний Верховный лидер Моджтаб. Процедура избрания и назначения рахбара не отрегулирована, так как проводилась лишь в 1989 году. Эта политическая неопределенность влияет на протестную активность не меньше, чем смерть девушки.

Корпус стражей исламской революции (КСИР) заявил: «Протесты — это месть внешних врагов за прогресс и стратегические достижения Ирана в экономике, политике и членство в ШОС». Президент Раиси, находившийся в дни протестов в Нью-Йорке на ежегодном заседании Генассамблеи ООН, обвинил США в подстрекательстве иранцев к протестам и традиционно призвал Вашингтон разобраться с собственными проблемами. «А как насчет всех убитых американской полицией? Были ли расследованы все эти смерти?» — парировал Раиси.

В самом Иране объявлена охота на врагов, якобы спонсируемых западными державами: например, в начале октября в Тегеране задержали дочь экс-президента ИРИ и борца за права женщин Фаезе Хашеми Рафсанджани. Призывы Запада уважать права нацменьшинства остались без ответа. Между тем наблюдатели отмечают, что впервые в истории Исламской республики бунт все больше приобретает оттенки национально-освободительного движения. Выдвигаются версии, что оно может стать движущей силой смены режима.

Несмотря на алармистские прогнозы, опрошенные «Лентой.ру» политологи считают, что национальный вопрос в Иране не стоит так остро, как его преподносят в СМИ. Специалист по Ближнему Востоку, эксперт РСМД Кирилл Семенов убежден, что нацменьшинства неплохо интегрированы в иранское общество. Идеи сепаратизма присущи в основном курдам, третьей по численности этнической группе Ирана. Но курдский вопрос — не сугубо иранская, а общая ближневосточная проблема.

«Курды как народ разделены между Ираном, Ираком, Сирией и Турцией. Много лет они стремятся создать свое государство Курдистан, но все попытки тщетны. При этом именно у курдов наиболее разветвленная политическая сеть в Иране. Сейчас наиболее мощной курдской организацией в Иране считается леворадикальная "Комала". Однако эту группировку сложно назвать сепаратистской. Она скорее выступает за расширение автономии Иранскому Курдистану и иным национальным регионам страны», — рассказывает Семенов.

«Курды живут на западе Ирана и считаются самым бедным народом. Сложные экономические условия толкают их переезжать в другие регионы, например, в Тебриз, где проживают иранские азербайджанцы. Курды организованнее азербайджанцев, у них в Иране организованное партизанское движение, которое время от времени противостоит даже иранским спецслужбам. Это вызывает недовольство и опасения азербайджанцев, что курды станут источником проблем», — рассуждает в беседе с «Лентой.ру» востоковед Нурлан Гасымов.

Сепаратистские идеи вынашивают и иранские арабы. Однако Семенов сомневается, что это выльется в какую-то серьезную борьбу с режимом аятолл. «Арабы Ирана проживают в регионе Хузестан, или Ахваз, на севере Персидского залива, рядом с Ираком. Они шииты, как и иранцы, но хотели бы отделиться и присоединиться к иракским арабам-шиитам. Наиболее сильной структурой считается "Движение арабской борьбы за освобождение Ахваза". Однако пока сепаратизм арабов Ирана ни к чему не привел», — говорит специалист.

Кроме того, есть иранские белуджи, которые тяготеют к Пакистану и много лет стремятся создать с ним единое государство, но, по состоянию на сегодняшний день, у них нет ресурсов. «Повстанческая фракция иранского Белуджистана "Джундалла" много лет считалась самой мощной суннитской сепаратистской структурой. Иранские власти считают ее террористической, в 2010-2011 годах им удалось фактически разгромить ее костяк», — рассказывает Семенов. Другие нацменьшинства Ирана — бахтияры, туркмены, гилянцы, мазендеранцы — не столь многочисленны, сепаратистские настроения у них почти отсутствуют.

Несмотря на то что протестные настроения охватили север Ирана, где большинство составляют этнические азербайджанцы, второй по многочисленности этнос страны, эксперты не считают этот факт угрозой режиму.

Иранский Азербайджан

Семенов обращает внимание на то, что иранские азербайджанцы всегда занимали высокие должности и стояли у истоков образования нынешнего шиитского Ирана, поэтому говорить о сепаратизме в этой среде можно с натяжкой. «Тюркоязычная династия Сефевидов, управлявшая территориями нынешнего Ирана, Азербайджана, Западного Афганистана и Пакистана — это не персы, а азербайджанцы. Никто, включая этнических иранцев, не оспаривает этот факт. То есть современный Иран — это переплетение персидской и тюркской сущностей иранского народа», — объясняет Семенов.

Востоковед Гасымов считает, что азербайджанцам Ирана присуща амбивалентная национальная идентичность, национализм и пантюркизм в основном распространены в среде молодежи и футбольных фанатов. Однако официальный Тегеран еще с 1990-х годов настороженно относится не только к местным азербайджанцам, но и к политике Баку в целом. «Эта подозрительность вылилась в то, что в разгар двух карабахских войн Иран поддерживал скорее Армению, чем Азербайджан. При этом Азербайджан иранцы называют Республика Баку, что ужасно раздражает азербайджанцев», — объясняет он.

Тем не менее Иран пытался распространять свою «мягкую силу» на Азербайджан. Расширялись культурные связи, развивались образовательные программы, создавались межнациональные культурные центры. Но парадокс к том, что и азербайджанцы оказывали влияние на своих иранских собратьев, что вызвало беспокойство верховного руководства ИРИ, поэтому межкультурное взаимодействие постепенно сократилось. Теперь Тегеран и Баку связывают в основном энергетические, логистические, инфраструктурные, экономические проекты. Культурное и политическое взаимодействие сведено к минимуму. «Настороженность Ирана к Азербайджану связана скорее не с внешнеполитическими факторами, а внутренними. Режим аятолл опасается, что азербайджанцы Ирана потянутся к своим собратьям на Южном Кавказе, что усилит сепаратизм в стране», — говорит Гасымов.

В 80-е годы в Иране появилось движение независимых южных азербайджанцев GAMOH. Его возглавил профессор Тебризского университета Махмуд Чехреганлы — этнический азербайджанец. Члены этой организации выступали за отделение Южного Азербайджана от Ирана, однако против них возбудили уголовные дела. Чехреганлы бежал в США. Сейчас GAMOH маргинализирована и существует полуподпольно. «Иранские спецслужбы тщательно контролируют этнические подполья, поэтому об азербайджанском сепаратизме можно услышать скорее в соцсетях и интернете, чем на улице», — объясняет Гасымов.

Ключевым политолог считает вопрос, а с кем идентифицируют себя азербайджанцы Ирана — с Баку или все же Тегераном? И отвечает, что иранские азербайджанцы считают себя все же иранцами. «Жителей Азербайджана, наоборот, воспринимают как заблудших овечек, которые отделились не по своей воле, и отход от норм шариата их испортил. И если речь заходит об объединении азербайджанцев, то речь идет не о присоединении севера Ирана к Азербайджану. Идеальная картина мира иранских азербайджанцев состоит в том, чтобы видеть Азербайджан в составе Ирана, и тогда азербайджанский народ станет единым», — объясняет Гасымов.

Собеседники сходятся во мнении, что иранские азербайджанцы лучше, чем курды, белуджи, арабы, интегрированы в иранскую политику, парламент, духовенство, бизнес, и именно поэтому угроза азербайджанского сепаратизма в Иране преувеличена. Не верят они и в прогнозы о том, что иранский режим на грани заката. «В Иране консолидированная элита, устоявшиеся политические институты, сменяемость власти. Это позволяет режиму аятолл сохранять гибкость в случае кризисов, но сохранять исламскую сущность. Так и на этот раз. Власти, скорее всего, пойдут на уступки толпе, могут отменить полицию нравов, произойдут косметические изменения, которые позволят успокоить толпу и сохранить прежний порядок вещей», — резюмирует Гасымов.