Хранители Небывалого леса. Кто живет в одном из самых загадочных заповедников России?

В июле 2022 года исполнилось 35 лет единственному заповеднику Брянской области — заповеднику «Брянский лес». Он был создан на территории древних лесных массивов в междуречье рек Десны и Неруссы. Это уникальная экосистема из таежных и широколиственных лесов и лесостепей, на которых обитают самые разные животные. Фотограф Надежда Крылова отправилась в заповедник, чтобы своими глазами увидеть лес, который называют Небывалым, и пообщаться с его хранителями.

В документах и лесных чертежах конца XVIII и начала XIX века этот край часто упоминается как «Небывалый лес». В еще более старых документах чертеж огромного лесного массива назывался «лес казенный в дачах Небывалый», что означает «никогда не бывавший в частном присвоении».

Символ этих мест — черный аист. Именно создание заповедника позволило сохранить популяцию птиц, находящихся в одном шаге от вымирания. Пойменные дубравы брянского леса — безопасная среда для их существования. Когда-то на учете было 30 гнезд черных аистов, но среди них были в том числе нежилые и заброшенные. Сейчас в Брянском лесу живут 4 пары птиц.

Аисты едва не вымерли по двум причинам. Первая — это то, что громадные деревья, на которых он мог поселиться, были вырублены. Вторая трагедия — мелиорация. В 1968 году было вынесено государственное постановление о всеобщей мелиорации, которое подорвало его популяцию, как и почти потерянный, редкий ландшафт Европейской части России.

Брянский лес делится на заповедник и охранную зону, в которой расположена Центральная усадьба заповедника. В нем числится около 60 сотрудников. Это инспекторы — мужчины, которые проводят смотр территории ежедневно. У каждого из них своя смена и свой участок. Они единственные, кто имеет право проезжать на территорию Брянского леса.

Как правило, это люди, проживающие в соседних деревнях и поселках. Ежедневно в девять часов утра они собираются на площади у Центральной усадьбы, после чего разъезжаются по своим участкам.

Также в заповеднике работают исследователи — ученые, ботаник, фенолог-орнитолог, зоолог. Эти люди живут на территории охранной зоны. И для каждого из них Брянский лес уже два-три десятка лет является домом. Летом они собирают информацию по лесным участкам (каждый — в рамках своей специализации). В холодное время года специалисты проводят исследования качества развития и численности особей животных и растений. Для ученых все они одинаково ценны — будь то молодая ель или косуля, попавшая в фотоловушку, или же тот самый редкий черный аист.

На территории строго охраняемой территории расположено несколько кордонов — Старое Ямное, Пролетарский и Вилы. Раньше, до того как у заповедника появился свой автопарк, инспекторы проживали на этих кордонах с семьями.

Когда-то эти леса были приграничной территорией между киевским и московским государством. Исторически сложилось, что брянские леса охраняли хорошо — эта защитная черта охраняла Великое княжество Московское от набегов татар. Под страхом смертной казни ни одно дерево нельзя было рубить. Территория к тому же заболоченная — то есть опасная.

На эти территории не посягали ни поляки, ни литовцы. При Петре I леса также охранялись, поскольку использовались для кораблестроения. Но потом на два столетия леса стали никому не нужны.

Только при царе Николае I было учреждено лесничество. На месте Центральной усадьбы заповедника стоял домик лесника, чуть дальше — его криница (источник воды). Лесник жил и охранял лес без оплаты, но взамен мог пользоваться поляной, где росли лен и конопля — сырье для канатной фабрики.

Недалеко от дома у лесника была конюшня, стояла мельница, здесь же было озеро. Лесник обменивался с крестьянами натуральными продуктами. Он был достаточно зажиточный.

В то время вся Россия была поделена на лесничества, и в задачи каждого лесника входило разделение леса на кварталы, чтобы их было легче охранять. Затем утвердили и другие задачи лесника — составлять карты кварталов леса с описанием, какие там растут деревья, молодые это деревья или зрелые.

Олег Иванович, ботаник:

— Я здесь живу 30 лет, лес — это моя жизнь, понимаете, у меня нет другой. До 18-ти лет я под Ригой жил, потом учился, потом работа завела меня сюда. Я ботаник, привязан к одному месту. Мы занимаемся исследованием того, как идет возобновление, например, дуба в разных сообществах. Мы все подсчитываем. Потом всю зиму будем анализировать, писать статьи, обрабатывать материалы.

Вот молодой дуб. Мы смотрим, как живется ему, как он растет и с кем и какая у него, грубо говоря, совместимость. Вот здесь сосняк сменяется дубом. Сосна позволила ему выйти в верхний ярус. Если бы она впереди была перед дубом, то она бы его затенила. Дуб — светолюбивый, он гибнет.

На практике здесь сейчас учащаяся магистратуры Педагогического тургеневского университета Москвы. Она изучает развитие дуба от рождения до смерти. Как люди: есть новорожденные, младшие школьники, средние школьники, старшеклассники, студенты, молодые специалисты, старые специалисты, пенсионеры. Так и у дубов.

Здесь граница памятника природы под названием «Теребушка». На территории заповедника запрещено собирать грибы, собирать ягоды, охотиться и тем более рубить. У любой реки есть старица — староречье, где было русло, пока река не ушла в другое. Здесь водится черный аист, он выбирает лягушек, ужей.

Перед заповедником стоит также задача восстановления [популяции животных, обитающих в нем]. Например, косулей до образования заповедника было 96, после образования стало 400.

Барсука везде убивают из-за целебного жира, поэтому он попал в Красную книгу. Но сюда он приходит, ностальгирует, думает о жизни, иногда оставляет фекалии. Роет норы на десять метров в глубину, до уровня грунтовых вод. В его жилище несколько комнат — для мамы, для папы, для деток. К отдельной комнате он собирает мусор, пломбирует его. Барсук убирает свою территорию, запаха вокруг барсучьих городков нет. Если лиса селится в норе рядом с барсуком — все загрязняет, а он убирает. Затем ему надоедает, и он уходит в другое место.

А тут живет желтогорлая мышь. Она очень прожорлива, ее еда — лещинные орехи или желуди. Раньше мальчишки бегали с защупами, разрывали норы, воровали орешки у желтогорлой мыши. Они отборные, мышь не будет запасать гнилье. Собирает до десяти килограммов.

Сойка питается беспозвоночными, а зимой запасает желуди, прячет в основании деревьев. Укрывает обязательно хорошим листиком — зимой тайник снегом запорошит, и желудь не замерзает.

Зимой вокруг дерева в солнечную погоду образуются проталины, и желудь легче достать, не приходится рыться в снегу. Если проталин нет — то сойке помогает белка: начинает проворно рыть и доставать желуди, затем сойка пугает белку и так добывает свой законный желудь. Иногда сойки вьются вокруг кабанов, которые тоже питаются желудями.

А здесь у дятла кузница, навалены шишки. Он ставит в кузницу шишку, отгребает чешуйки, достает семена; остались семена — прибегает белка и сгрызает все остальное. Затем то, что остается, достается желтогорлой мыши. Она догрызает верхушечку.

Ничего в природе не остается не использованным. Разносится или доедается. Все в природе утилизируется.

Максим Валерьевич, заместитель директора заповедника в области охраны окружающей среды:

— В заповеднике мы занимается реинтродукцией. Завозить новые виды сюда категорически запрещено, но можно заводить виды, которые раньше проживали. Заповедник — один из центров разведения зубров. В начале XX века дикоживущие зубры были практически уничтожены. В 1905-м в мире было около 50 особей, и те — в неволе. В XVIII-XIX веках зубры бродили, ареал их обитания соединялся с территорией, на которой расположена Беловежская Пуща.

Для каждого типа леса есть свои условия. Например, если взять болото, кабан будет там осоку выкапывать, лось будет вахту жевать, а зайцу там делать вообще нечего, он не пойдет на болото. Для каждого зверя есть свои хорошие условия. Но также для каждого леса есть свой предел. Брянский лес для аиста не подходит, а для уток великолепно. Но тысяча уток не сможет там вырасти, им гнездиться будет негде, и есть будет нечего. Точно так же для зубров. Какой бы лес замечательный ни был, у каждого угодья свой предел. Когда численность дойдет до определенного числа, зубры уходят.

Мелиорация влияет на численность животных. Браконьерская охота. А вырубка, например, неоднозначно. На вырубках кормовость возрастает в 30-40 раз. Лось со старого дуба есть ничего не сможет, а если его вырубить, то через три года на нем будет молодая поросль, лось с молодой поросли выходить не будет всю зиму. Если срубить иву, вместо одного корявого деревца зарастет все молодой щеткой, в которой и птички спрячутся, и заяц, лось, олень, косуля, все будут питаться этой ивой.

Инициаторами создания первых заповедников в России стали именно охотники. В начале XX века забили тревогу, что соболь уменьшается, что копытных не стало. Это сейчас охотники противопоставляются заповедникам, а на самом деле нормальный охотник — не браконьер, он не антагонист природе. Нормальный охотник целый год участвует в жизни природы, подкармливает каким-либо способом зверя, отходы вывозит.

Я лично сейчас охочусь только на вальдшнепа. Вальдшнеп издает токовые звуки, хоркает, цвиркает, изобразить сложно. Они летят не как попало, у них есть особые места. Моя задача — это место найти. А летят они полчаса — в вечернюю и утреннюю зарю. Летит на тебя — стреляешь, попадаешь, сбил и думаешь: ну что я его убил? Вот он летел, что-то хотел, самку хотел жадно... Цикл эмоций испытываешь, но в конце — жалость.

У немцев вообще целый ритуал, они кабану и лосю веточку в пасть кладут, в последний путь, а обломок веточки вставляют в шляпу. По ней смотрят — добыл или не добыл.

Я не вижу противоречия в том, что я охотовед и работаю в заповеднике. Комплекс должен быть, круговорот жизни и смерти. Недаром в католицизме и православии есть святые покровители охотников и рыболовов. У нас — святой Трифон, в католицизме — святой Хумберт.

Елена Федоровна, зоолог, заместитель директора по научной работе:

Я здесь работаю 21 год. Я из Кирова, в Брянский лес попала случайно. Я териолог, занимаюсь млекопитающими. Всегда хотела работать именно в заповеднике, я не городская сама, город для меня чужд. И мне предложили поехать в Брянский лес. В тот момент как раз ушел зоолог. Я съездила, посмотрела, мне понравилось. Прилетела ненадолго, рассчитывала лет на пять. К моменту приезда в Брянский лес у меня уже был сын. Он остался жить с мамой до первого класса, потом я его забрала.

На камерах в заповеднике мы можем увидеть неожиданности, материала очень много. Эта ловушка засняла гон зайцев. В принципе не так часто это можно увидеть. По фотоловушкам мы получаем дату, время, в какой стадии линька. Например, у этого зайца начала линять голова, сам он еще беловатый. Дальше начинаем смотреть — и оказывается, он здесь не один, а их тут двое. Пара зайчиков — это еще не значит, что у них начался гон, хотя по времени уже пора. Но когда мы листаем дальше и видим третьего зайчика, то однозначно можно сказать, что начался гон. Самка и два самца, как правило, несколько самцов.

А на этой ловушке видим — пришли кабанчики. Тут такое место — много глины и выход воды. На этой поляне для них курортная зона. Они валяются там, моются, купаются. После грязи трутся о деревья. «Всешное» место. Туда приходят все, медведи, кабаны, олени, лоси. Те, кто приходят постоянно на это место, знают, где ловушка, и всегда засовывают нос. Они дышат в нее, и камера запотевает.

Я в лесу и медведя встречала. С 1995 года была полностью восстановлена популяция медведей. Методика учета медведя — по следам. Они территориальные, живут каждый на своих участках. Можно наблюдать, как медведь растет.

В 2014-2016 годах в заповеднике мы реализовывали программу — исследовали генетику. Делали генетические ловушки, это исследование по шерсти. Мы выбрали квадраты 3 на 3, в каждом квадрате — фотоловушка. Получаешь фотографию, получаешь генетику медведя. Все генотипы исследовали за три года. Выяснили, что в наших окрестностях порядка 20 медведей. Любовь к медведям началась с детства. У деда была пасека, и я постоянно сталкивалась с ними.

Животные — моя страсть. Когда я начала заниматься медведями, я начала перечитывать книги о животных. Поняла, что ценны те произведения, где авторы знали животных, знали их повадки. У меня столько историй о животных, так хочется их записать и издать рассказы...

К охоте я спокойно отношусь. Численность животных регулируется в заповеднике либо охотой, либо самой природой: эпидемии — это обычное дело, естественное. Хотя, проголосовала бы за запрет весенней охоты на водоплавающих птиц. Весной птица, во-первых, невкусная, а во-вторых, она летела тысячи километров, чтобы дать потомство, и убивать такую птицу я считаю неправильно. Пожалуйста, стреляйте осенью, они жирные, дали потомство, много самого молодого потомства. Это нормально.