«Мы будем бороться!» Как и почему Россия в 1990-х и 2000-х стала убежищем для отрицателей холокоста со всего мира?

Россия — одна из пяти стран, которые в 2005 году внесли в ООН резолюцию об учреждении Международного дня памяти сотен тысяч людей, уничтоженных во время холокоста. Его отмечают каждое 27 января. Как правопреемница СССР, Россия считает своим долгом сохранение памяти о тех событиях и о решающем вкладе советского народа в разгром нацизма. Однако в девяностые и нулевые годы Россия стала убежищем для отрицателей холокоста, которых в родных странах преследовали за их взгляды по уголовным статьям. Тема отрицания холокоста всплывала даже в 2021 году — из-за упоминания о нем как о «мифе» своих должностей лишился профессор Владимир Матвеев. Против него возбудили дело о реабилитации нацизма, однако позже расследование прекратили. Как случилось, что в 2000-х Россия стала убежищем для отрицателей холокоста со всего мира, — в материале «Ленты.ру».

Московский слет отщепенцев

Россия, Москва, январь, едва начавшийся 2002 год. Самолеты привезли в столицу известных гостей, российских и иностранных: в город слетелись филологи, физики, инженеры, публицисты и медиаменеджеры.

Представителей непохожих специальностей, к тому же говорящих на разных языках, объединяло одно — несогласие с тем, в чем уверен весь остальной мир, будь то вопросы прошлого или настоящего. Из-за этого на каждом из них лежала печать отверженного, бунтаря и едва ли не партизана. По крайней мере, такими они представлялись самим себе.

В большинстве государств мира темы, которые поднимали многие участники, проходили по статьям об отрицании военных преступлений стран «оси» и их союзников, реабилитации нацизма и отрицании холокоста.

Некоторые из них успели побывать в тюремном заключении, на родине они жили в атмосфере противостояния, но в России им дышалось легче, здесь их не преследовали. Более того, им с радостью предоставили площадку, где и состоялось мероприятие, — это Московская гуманитарно-социальная академия, и ее ректор Игорь Ильинский сам принял участие в мероприятии с приветственным словом.

На конференцию среди прочих были приглашены бывший марокканский офицер Ахмед Рами (Ahmed Rami), получивший политическое убежище в Швеции и ведущий передачи «Радио ислам», которую новые соотечественники Рами сравнивали с пропагандой Третьего рейха; Фредерик Тобен (Gerald Fredrick Toben), недавно вышедший из немецкой тюрьмы, куда был помещен за отрицание холокоста; бывший Великий маг ку-клукс-клана Дэвид Дюк (David Ernest Duke) и бывший же посол Югославии в России Борислав Милошевич, брат обвиняемого в преступлениях против человечности бывшего президента Сербии Слободана Милошевича.

Добрались до академии не все: кто-то не получил визу, кто-то заболел, а ведущий мероприятия Олег Платонов и вовсе сломал ногу.

В Академии Граф читал свой доклад — «Треблинка: критический анализ официальной версии», по итогам которого сделан вывод, что история холокоста — «это не только возмутительная ложь, но и прямая угроза миру».

Юрген Граф и прочие иностранцы были благодарны России, где все они — как передавала слова участников конференции правая пресса — «нашли понимание и поддержку». Даже сердечный приступ, случившийся у одного из участников конференции, Рассела Гранаты (Russell Granata), прямо на кафедре, не стал для них дурным знаком — инцидент расценили как наглядное свидетельство «остроты борьбы ревизионистов за историческую истину».

Вскоре после приступа Граната с улыбкой вернулся в зал, где его встретили аплодисментами. Автор репортажа с мероприятия историк Анатолий Степанов прочитал в улыбке ревизиониста слова: «Мы будем бороться!»

«Искажение, принижение, банализация, инструментализация»

Отрицание холокоста в России началось не с московской конференции 2002 года и даже не после Второй мировой войны. По словам кандидата исторических наук, сопредседателя научно-просветительного Центра «Холокост», профессора РГГУ Ильи Альтмана, этот процесс стартовал, когда война была еще в самом разгаре.

Историк Альтман предлагает уточнить сам термин «отрицание холокоста», под которым сегодня понимают не только и не столько отрицание уничтожения нацистами шести миллионов евреев, но и отрицание самого факта проведения нацистами политики преследования и уничтожения еврейского населения Европы в 1933-1945 годах.

«В XXI веке к этому подходу — не только уничтожения, но и преследования (что очень часто игнорируется, и не только отрицателями) — добавились очень важные элементы как составная часть понятия "отрицание холокоста", — рассказал Альтман «Ленте.ру». — Это искажение, принижение, банализация, инструментализация».

Он признает, что в центральной прессе СССР упоминания преступлений против евреев встречались чаще, чем считалось ранее, однако отмечает факт подмены понятий.

Такой подход к памяти о холокосте, сохранявшийся почти всю историю Советского Союза, историк также связывает с отрицанием, но не самого геноцида евреев, а его беспрецедентности и масштабов.

В качестве примера непосредственного факта отрицания холокоста советскими властями Альтман приводит запрет публикации «Черной книги», причиной которого стало нежелание руководства СССР выделять чью-либо трагедию отдельно.

Историк отмечает, что без понимания нюансов западные специалисты часто сводят эту тему к антисемитизму или антиизраилизму, упуская, что «были разные "башни", которые управляли этим процессом».

По словам Альтмана, другой этап отрицания холокоста в современном понимании начался в Советском Союзе в шестидесятых годах, когда СССР «разочаровался» в государстве Израиль после Шестидневной войны. Тогда же в печати стали появляться публикации, посвященные перекладыванию вины за холокост на сионистов вместо нацистов. Он отметил, что именно из антисионистской литературы многие граждане Союза и узнали о самом холокосте.

Время честолюбивых дублеров, время сомнений

После того как в 1988 году СССР впервые открыто посетила израильская делегация, а в 1991 году между двумя странами были установлены дипломатические отношения, антисионистская риторика сошла на нет, и представители академического сообщества, делавшие имя на подобных публикациях, уступили место публицистам и историкам-любителям.

Девяностые годы как благодатное поле для появления у общества «сомнений» в разговоре с «Лентой.ру» описал и политолог Станислав Бышок. Однако он предложил рассматривать антисемитизм в целом и отрицание холокоста в частности не отдельно, а в контексте всех остальных теорий заговора.

По мнению политолога, представление о холокосте как о мифе не было главной идеологемой российских конспирологов, но существовало наравне со всеми прочими.

«Антисемитские идеи выступали просто одним из элементов бульона теорий заговора, что Гайдар — еврей, Ельцин — на самом деле [тоже еврей] Эльцин, что все это одновременно и план Даллеса, и план сионских мудрецов уничтожить русский народ, а еще и холокоста не было, а еще американцы нас зомбируют, 25-й кадр, и Советский Союз они развалили, большевики ранние все были евреи», — описал Бышок конспирологическую атмосферу девяностых.

Кроме отечественных отрицателей холокоста, Россией и ненадолго открывшимися российскими архивами начинают интересоваться и западные ревизионисты — так, в 1995 году Москву посетила делегация из уже упоминавшихся Юргена Графа и Рассела Гранаты, которых сопровождал известный итальянский историк-ревизионист Карло Маттоньо (Carlo Mattogno). Вместе они работали с вывезенным Советским Союзом архивом концлагеря Освенцим, что позже позволит Графу не только делать новые отрицающие холокост заявления, но и обвинить Россию в потере или уничтожении 34 томов документов со списками узников Освенцима.

Но открытие архивов создало новые возможности и для Центра «Холокост», который получил доступ к задокументированным фактам и смог, наконец, издать запрещенную к печати в СССР «Черную книгу». Однако сопредседатель центра Илья Альтман признает:

Зерна отрицания в русской земле

Привлекательность России для зарубежных отрицателей холокоста и распространение их идей объясняется несколькими причинами. В качестве первой политолог Бышок приводит уже сформировавшийся рынок «национал-патриотической» литературы, издававшейся тоннами и громоздившейся стопками на книжных развалах.

Другая причина — присущее ряду жителей страны самоощущение «особости русских-советских», не тронутых тлетворным влиянием других государств с их идеологиями.

«Вот у них (на Западе) был холокост и антисемитизм, а у нас антисемитизма никогда не было, и государство с ним боролось, даже когда оно с ним не боролось, а холокоста у нас быть не могло», — пытается описать Станислав Бышок логику носителей такого самоощущения.

При этом в причине появления подобного взгляда на самих себя он соглашается с Ильей Альтманом — тема холокоста замалчивалась в Советском Союзе, и даже популярная сегодня тема участия представителей ряда народностей СССР в холокосте в качестве пособников нацистов не поднималась тогда.

Другие причины, по которым почва для распространения отрицания холокоста стала благодатной, отчасти парадоксальны.

Несмотря на заявления о несвойственности советским гражданам антисемитизма, он присутствовал в их взгляде на мир, но не в «биологическом», расовом, а в социальном аспекте. По словам Бышка, после установления в 1965 году квоты на выезд советских евреев в Израиль, то есть де-факто разрешенную эмиграцию, некоторые граждане Советского Союза начали смотреть на евреев с подозрением, видя в них «антисоветчиков», отказывающихся жить в рамках этой особости.

Главным же парадоксом «особости» как одной из причин распространения идей отрицания холокоста является ее вестернизированность. В Россию проникало все больше западной литературы, в том числе и произведений правых и ультраправых авторов, и из их книг представления о холокосте как о «раздутой истории» или даже «мифе» стали проникать в сознание российских национал-патриотов.

«Это было связано не с евреями, холокостом или Второй мировой войной, а с тем, что новые российские националисты более ориентированы на западные образцы, лучшие и худшие одновременно, — объясняет Бышок. — Даже идея нового мирового порядка, которая сейчас тоже существует, но больше была популярна в девяностые, что американцы нам его хотят навязать, она пришла из конспирологических кругов самой Америки».

«То в пользу евреев, то против русской церкви!»

Большой зал Государственной Думы, 19 апреля 2001 года, 10 часов. В зале находятся председательствующий (Любовь Слиска), руководитель фракции ЛДПР в Госдуме Владимир Жириновский, замглавы фракции «Яблоко» Сергей Иваненко, прочие депутаты нижней палаты парламента (396 человек).

Депутаты обсуждают повестку заседания, переставляют ожидающие голосования вопросы местами, предлагают поскорее рассмотреть вопрос о переименовании районных судов Белгородской области ради приехавшего представителя региона — чего человека держать; уточняют результаты голосования по ввозу в Россию отработанного ядерного топлива — система электронного голосования подвела, и нужно уточнить результаты; Жириновский предлагает перевести на русский язык все антироссийские решения Конгресса. Стандартный парламентский день.

Перед самым началом обсуждения вопросов депутат Сергей Иваненко, замглавы фракции «Яблоко», разбавляет «бытовую повестку» и вносит необычное предложение по регламенту.

Председательствующий: (...) По ведению просит слова Иваненко. Пожалуйста.

Иваненко: Уважаемые депутаты (...) 58 лет назад в Варшаве, оккупированной гитлеровцами, началось вооруженное восстание, и с тех пор во всем мире — в Израиле это вообще национальный день памяти — отмечается день памяти миллионов евреев (...) Я предлагаю почтить их память.

Предложение Иваненко встречает горячее сопротивление Жириновского, политик также просит слово и произносит короткую речь о недопустимости участия Госдумы в акции, посвященной холокосту.

Жириновский: Я считаю это недопустимым. В мире очень много праздников, дат, тогда русский парламент должен стоять каждый день. Это чудовищно! Кто встанет в память о 30 миллионах русских? Кто встанет?! Хоть один парламент вставал?! Это, я считаю, просто недопустимо. Нельзя!

Председательствующий: Владимир Вольфович, спасибо. Извините, но предложение такое прозвучало. Весь мир отмечает, и каждый, если посчитает нужным, встанет или нет. Извините. ([Некоторые] депутаты встают. Минута молчания) Прошу садиться. (Шум в зале, выкрики).

Какое-то время парламентарии продолжают работать в обычном режиме, но при обсуждении недопустимости передачи государственного имущества в ведомство Церкви Жириновский снова взрывается и предлагает заниматься холокостом в Израиле.

Жириновский: Но это неприлично просто, ну нельзя так! Что он делает?! Это оголтелый атеизм. То в пользу евреев, то против русской церкви. Ну что за парламент, я не знаю! Тогда давайте все переедем в Израиль и там будем заниматься холокостом и строить синагоги, и не будет никакой проблемы. Я где нахожусь, вообще, в каком парламенте?..

Без памяти

Российские отрицатели холокоста чаще не оспаривали сам факт преследований евреев, но отказывались признавать его уникальность и беспрецедентность, сводили намеченное нацистами уничтожение отдельно взятого народа к подсчету и пересчету количества пострадавших от рук нацистов.

В противовес таким представлениям Илья Альтман обращает внимание на тот факт, что даже если взять общую цифру по всем оккупированным территориям СССР, то треть из них составят евреи, при том что еврейское население на этих территориях не превышало трех процентов.

Историк уверен — чтобы противодействовать как российским, так и действующим на территории России иностранным отрицателям холокоста, недостаточно создать правовую базу и выносить приговоры за попытку пересмотреть или опровергнуть решения международного трибунала в Нюрнберге. Начать нужно с введения национального Дня памяти, которого у России по-прежнему нет, хотя она и была одной из стран, внесших в ООН резолюцию о международном Дне памяти.

Альтман отметил, что в 2021 году международный День памяти даже пытались вычеркнуть из календаря образовательных мероприятий в школах, вновь используя советскую идеологему о том, что в годы войны целями нацистов были все советские граждане, вне зависимости от национальности.

«Опросите 100 человек на улице, что 27 января произошло? Красная армия освободила Аушвиц!» — восклицает Альтман, обращая внимание, что в России часто упрекают лидеров западных стран в забвении подвига Красной армии или преувеличении заслуг союзников в победе над нацизмом.