«Хозяин будет доволен» 75 лет назад в СССР взорвали первую атомную бомбу. Как это было?

75 лет назад, 29 августа 1949 года, на Семипалатинском полигоне взорвали первую советскую атомную бомбу. СССР стал второй державой — обладателем ядерного оружия. Из аутсайдера по атомному оружию СССР превратился в рекордсмена по его количеству в самых разных формах. «Лента.ру» рассказывает, как в условиях послевоенного восстановления стране удалось совершить прыжок в атомный век.

Москва-400

В ночь с 28 на 29 августа 1949 года на Опытном поле Семипалатинского полигона (официально обозначен как Москва-400) нервничали все. С лица спал руководитель секретной операции Щелкин, кураторы проекта РДС-1 Первухин и Завенягин. Бледен ядерщик Юлий Харитон, ответственный за организацию испытаний.

Потерял аппетит начальник секретариата Специального комитета №1 Махнев. Непроницаемо лицо живого бога, покровителя ядерного расщепления Курчатова. Его за глаза и в глаза называют Борода и Козел, а он только смеется. Без чувства юмора в атомной сфере не выжить.

Наконец, официальный руководитель атомного проекта Берия. Великий и ужасный, овеянный тысячами слухов и мифов, здесь, на полигоне, он сам на себя не похож. Глаза красные от недосыпа, пиджак свалялся и выглядит паршиво, засаленная нестиранная сорочка. Еще плащ кто-то свистнул, но Берии все равно — вопреки репутации, он плевать хотел на вора и никого не собирается расстреливать. Все это пустяки по сравнению с тем, что происходит на полигоне, и с тем, сколько поставлено на кон.

Лишь отец-основатель Объединенного института ядерных исследований в Дубне Михаил Мещеряков может считать себя искушенным человеком.
В 1946 году он инкогнито присутствовал на секретных испытаниях американских атомных бомб в местечке атолла Бикини. Свидетель операции «Перекресток», он видел, как взрываются бомбы «Авель» и «Бейкер». Но тут другое, тут — свое.

Товарищ Сталин настолько не уверен в успехе предприятия, что никаких официальных бумаг об испытании не подписывал. Если что-то пойдет не так — ничего не было. Но, кажется, все идет по плану.

Бомба весом в четыре с половиной тонны поднята на специальную башню. На часах 4:30 по московскому времени. Время «Ч» неумолимо приближается. Заряд снаряжен капсюлями-детонаторами, налажена автоматика.

В 5:40 завершено снаряжение заряда. Блок фидеров [линия передачи] подключен к блоку инициирования. Все уходят. Последним башню покидает руководитель секретной операции Щелкин. В 6:20 исполнители и охрана отходят с площадки. Курчатов получает информацию о том, что все готово к взрыву. Берия вместе с до зубов вооруженной охраной удаляется в специальный бункер.

Александр Мальский, еще четыре года назад далекий от атомного проекта, а сейчас человек, который снарядил бомбу капсюлями-детонаторами, дает в мегафон обратный отсчет: «Осталось десять секунд... пять секунд... четыре... три... две... одна... ноль».

Мгновение было тихо, а потом под ногами земля вздрогнула — и все стихло. Все молчат, пауза неприлично растянулась. Неужели провал?

Вдруг — оглушительный удар, громовой грохот, будто скандинавский бог Тор ударил своим могучим молотом по земле. Ослепительно яркая вспышка озарила сонную, почти уже осеннюю степь. Снова тишина.

Ядерный гриб

Мощность бомбы составила более 20 килотонн. Из бункера вместе с охраной выходит Берия. Подходит к Курчатову с предложением дать бомбе имя. Игорь Васильевич ответил, что название уже придумал руководитель секретной операции Кирилл Щелкин: РДС-1, то есть «Россия делает сама». «Хозяину это понравится», — ответил Берия.

Изображение: «Росатом»

Теперь осталось дождаться, пока американцы узнают об испытании первой советской атомной бомбы. В соответствии со всеми правилами метода скрытого маркетинга, заклятые друзья должны сами все разведать и разволноваться. И месяца не проходит, как Вашингтон и Пентагон в курсе.

Уже 3 сентября американцы получают данные об успешных испытаниях. Анализ проб воздуха в районе Камчатки, взятых с помощью самолета метеорологической разведывательной службы США, показал наличие изотопов, указывающих на произведенный ядерный взрыв.

ТАСС уполномочен заявить, что это не блеф

Ловкий ход ТАСС нагнетает уровень тревожности среди лидеров западного мира. Кто знает, сколько невротиков породила среди американской верхушки эта нейтральная и дружелюбная, на первый взгляд, заметка.

«Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить, что еще 6 ноября 1947 года министр иностранных дел СССР В. М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что "этого секрета давно уже не существует". Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия и он имеет в своем распоряжении это оружие», — из официального сообщения ТАСС, перепечатанного в №268 (112375) газеты «Правда».

Далее в сообщении говорится, что научные круги США напрасно воспринимали как блеф разговоры о советском атомном оружии, которое будет готово уже к концу 40-х . И правда: в США большинство считало, что СССР сможет справиться с задачей лишь к 1952 году.

В финале заметки отмечалось, что у западных партнеров нет повода для беспокойства, ведь советское правительство, несмотря на наличие у него ядерного оружия, стояло и будет стоять на позиции безусловного запрещения такого типа вооружений.

В итоге на мир распространился «вау-эффект», сформировавший в умах потребителей советской пропаганды следующую картину: советская атомная бомба РДС-1 готова с 1947 года, сейчас у России большой запас РДС-1 и целый авиапарк средств ее доставки — Ту-4. При этом строятся новые типы атомного оружия, и там все еще серьезнее. Фактически же первые испытания по сбросу бомбы из бомболюка Ту-4 состоятся в 1952 году.

По состоянию на 1949 год у СССР РДС-1 в единственном экземпляре, да и ту взорвали. И этот вариант сырой, без возможности авиационного применения. Но даже такой итог впечатляет: из отстающих СССР, плотно занявшийся бомбой лишь в 1945 году, на глазах превратился в лидера атомного мира.

«Но мы пройдем опасный путь через туман»

Ответ на вопрос, насколько СССР достоин звания пионера атомной энергетики, зависит от степени осведомленности исследователя, уровня его исторического мышления и политической позиции.

«Я вспоминаю, как Юлий Борисович Харитон появился на телевидении в первый раз. Это была совместная российско-американская передача. Американские студенты спросили Харитона, когда он начал заниматься цепной реакцией. Его ответ был для них, конечно, шокирующим. Он сказал, что в 1926 году», — вспоминал физик-теоретик Евгений Велихов.

Ровно через 20 лет Харитон подготовил тактико-техническое задание на атомную бомбу, положившее начало полномасштабным работам по первому отечественному атомному заряду.

Но еще раньше, в 1910 году, естествоиспытатель Владимир Вернадский произнес программную речь, от которой можно вести отсчет отечественного атомного проекта:

Это был в прямом смысле слов опасный путь через туман. Через сомнения, невежество, страх и маловерие некоторых даже выдающихся ученых. К примеру, в первой половине 1940-х физик Абрам Иоффе, сделавший так много для ядерной науки, отказывался верить, что Россия построит атомную бомбу раньше конца 1950-х. Но к концу 50-х у страны был уже внушительный ядерный потенциал, который заставил США отказаться от идеи превентивного ядерного удара.

И все же путь от научных лабораторий до прикладного использования метода ядерного расщепления тернист и неочевиден. Флагманами в 20-е годы стали Радиевый институт и Физико-технический институт в Ленинграде а также Физико-технический институт в Харькове. Большую роль сыграл Институт химической физики в Москве. Власть пока не видела во всем этом военного потенциала — соответственно, финансирование было скромное.

В 1930-е годы закладывались основы радиохимии, без которых ничего бы не вышло. Всесоюзные конференции Академии наук, проводившиеся в непростое десятилетие индустриализации и затягивания гаек, приведшего к Большому террору, подтянули к ядерной физике смежные науки — геохимию, физическую химию, неорганическую химию.

И все-таки в конце 1930-х — начале 1940-х работы застопорились. С началом Великой Отечественной войны работы по изучению ядра заморозились. Многие ученые эвакуировались из центра за Урал, зачастую без нужного оборудования. В это же время Британия, Германия и США успешно работали над созданием первой атомной бомбы. И враги, и союзники СССР умудрились раньше раскрыть «атомный секрет».

Общий вид установки по получению низкоконцентрированной тяжелой воды в Германии, которую планировали использовать для создания атомной бомбы

Фото: «Росатом»

Больше денег, лучший технический уровень, наконец утечка некоторого количества мозгов из страны. В результате в 1945 году СССР был в рядах отстающих, хотя отставание это было вызвано далеко не просчетами властей. Верхушка в условиях войны делала все, что могла.

Сталин еще в 1942 году подписал распоряжение ГКО «Об организации работ по урану», которое обязывало Академию наук СССР возобновить работы по «исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления урана и представить ГКО к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».

И все же миру очень повезло, что немцы не успели довести до ума свою атомную бомбу и что к тому времени их научно-исследовательские центры лежали в руинах.

Так что разговор о том, что атомная отрасль в СССР с 1941 года находилась в состоянии гибернации, будет страшным упрощением. Ученые делали много, техническая разведка НКВД тоже работала на совесть. Во главе атомного проекта — Берия, лучший на тот момент мотиватор. Но был еще один элемент, без которого никакой атомной бомбы не было бы.

Урановая гонка сверхдержав

Создание атомной бомбы напрямую было связано с созданием полноценной атомной инфраструктуры в стране. Американцы первыми открыли крупные месторождения урана — основы атомной бомбы. Это случилось в конце XIX века и стало побочным эффектом золотой лихорадки. Во второй половине 1940-х и в 1950-х годах добыча приобрела массовый характер. Во многом благодаря бизнесменам, подобным старателю Чарли Стину, нажившим на уране миллиарды.

А что же СССР? Еще до революции уран добывали в небольших количествах, использовался он в малых количествах при изготовлении красок и стекла.

В середине 1940-х страна оставалась без солидных источников урана. С конца 1945 года по всей стране круглосуточно работали двенадцать геологоразведочных партий. В 1948 году были открыты крупные месторождения урана и организована его добыча в масштабах, полностью обеспечивающих потребности атомного проекта. Головным советским предприятием по добыче урановой руды и рафинированию (очистке) урана был комбинат №156 в Таджикистане, куда входило семь рудников и пять заводов.

На рудниках трудились в основном зэки ГУЛАГа. Известна статистика по 1955 году. По данным историка Александра Вдовина, в 1955-м в атомной отрасли на 318 тысяч строителей приходилось 118,5 тысячи заключенных. Это 37,2 процента.

С 1943 года Курчатов поставил следующие задачи: накопить к 1945 году 100 тонн урана, получить к 1945 году 200-300 килограмм урана-235, накопить к 1946 году две-три тонны тяжелой воды. Но в результате по этим задачам отставали года до 1946-1947. Благодаря же открытию крупных месторождений урана некоторые позиции наконец закрыли.

От недоверчивого прищура — до инфраструктуры

Из докладной записки Берии начальника Четвертого спецотдела НКВД Кравченко следует, что в высших эшелонах власти все еще не понимают, зачем вообще нужно изучение атомной энергии:

«Наличие только имеющихся материалов не позволяет сделать заключение о том, насколько практически реальны и осуществимы различные способы использования атомной энергии, о которых сообщается в материалах [ученых]».

По словам первого заместителя министра Российской Федерации по атомной энергии Льва Рябева, до 1945 года государство не предоставляло достаточного финансирования, не стремилось создать единую инфраструктуру и, наконец, не применяло мобилизационного принципа.

Толчок дали бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Вскоре советская разведка донесла до руководства, что ряд американских «ястребов» очень даже не против провернуть нечто подобное с советскими городами. В период с 1946 по 1949 год в США относительно СССР существовал ряд планов тотального ядерного поражения.

• 1946 год. План «Пинчер»: применение 50 ядерных авиабомб по 20 городам СССР
• 1948 год. План «Сизл» («Испепеляющий жар»): 133 ядерных авиабомбы по 70 городам СССР
• 1949 год. План «Дропшот» («Моментальный удар»): 300 ядерных бомб по 200 городам СССР

Нашу страну ждали как минимум триста Хиросим, а скорее всего — и того больше, поскольку атомное оружие не стояло на месте и наращивало мощь.

Тогда и ускорились работы, что и привело к успеху в 1949 году. Отсюда можно сделать выводы, что в верхушке СССР параноиков не было. Угроза существовала.

Неслучайно все участники процесса создания РДС-1 почти сразу же получили звезды Героев, ордена, звания лауреатов Сталинской премии, машины и дачи, даже бесплатный проезд всеми видами транспорта для участников атомного проекта и их семей.

Град обреченный

Физики-ядерщики — что в СССР, что в США — считались небожителями. Они работали с почти никому непонятной материей. Печально здесь то, что опасности радиации в первое десятилетие «атомного бума» не понимали ни там, ни тут. Максимум, чего боялись, — взрыва. Да, взрыв уничтожает все в радиусе десятков километров. Но после взрыва остается радиация. И про нее до 1980-х годов в СМИ не писали.

Под радиоактивный след от взрыва, случившегося в ночь с 28 на 29 августа 1949 года на Опытном поле Семипалатинского полигона, попало 11 административных районов Алтайского края. Со всех жителей этих и других регионов взяли подписку о неразглашении. Последствия радиации проявлялись потом на протяжении десятилетий. Последствия лучевой болезни сказывались на жизни и здоровье пострадавших, а потом и на их детях и внуках.

О существовании Семипалатинского полигона, Капустина Яра и других таких мест широкой публике стало известно только в годы перестройки, когда критика советского милитаризма стала модной темой. А после Чернобыля о радиации не говорил только ленивый. Это было лирическое отступление, которое, тем не менее, из атомной песни не выкинешь.

Как бы то ни было, все получилось как в популярном русском выражении «бей своих, чтоб чужие боялись». Резонанс, последовавший за испытаниями РДС-1, весь шлейф слухов, охвативший западный мир, заставил американский генштаб отказаться от лобовых планов «Сизл», «Пинчер», «Дропшот». Мир вступал в затяжную ядерную гонку, которая продлится до конца 1980-х.

И немного цифр. В 1949 году СССР имел одну бомбу, в 1950-м — пять, в 1951-м — двадцать пять, в 1952-м — пятьдесят, в 1953-м — сто двадцать, в 1954-м — сто пятьдесят.