Рано утром 12 марта в Вальядолиде умер Мигель Делибес, последний классик испанской литературы. Как подсказывает "Яндекс", это печальное известие разнесли около 30 российских СМИ. Невольно даже смущаешься - столько внимания писателю, которого дважды перевели на русский за последние 20 с лишним лет. Если верить аннотации "Озона", все честь по чести: Делибес "давно и хорошо известен в России".
Читатели с цветами к гробу, однако, не спешили. Потупив глаза, новость о смерти Делибеса перепечатали два десятка блогеров, а на Ленте.ру эта заметка заняла второе место с конца в рейтинге популярности - ее прочитали приблизительно в 190 раз меньше человек, чем сообщение о порвавшемся костюме британской бобслеистки. По дирижерскому жесту РИА Новости многие издания допустили говорящую опечатку, наградив Делибеса премией "Серватнеса" (раз и два, например). Давно и хорошо, говорите? Рекламное вранье, с которым только побраталось читательское пренебрежение.
И дело вовсе не в безграмотности читателей, просто Делибес отстал от литературы, наконец нашедшей себе место в реестре консюмеристских ценностей. Теперь покупка книги сводится к проблеме выбора, нацеленного на максимальную выгоду. Докажите ценность моего приобретения, прежде чем я заплачу за этот набор букв. Книги больше не читают, их потребляют, а потреблять, как известно, каждый хочет только лучшее. Делибеса употребить невозможно, и потому его постигла участь столичных стариков, испарившихся из центра Москвы во времена строительного бума.
Его нет в списках бестселлеров, и люди, еще не отказавшиеся от чтения книг как от дурацкой забавы, едва ли знали о его существовании. Не только из-за почти полного отсутствия переводов, но еще из-за порционности литературы, доступной нам в отдельный момент времени. Чем четче отработан механизм потребления, тем меньше остается времени на принятие решения, тем меньше вариантов человек готов рассмотреть. От проблемы выбора, как бизнес-ланч в ресторане, избавляет топ продаж, громкое имя, огромный тираж, престижная литературная премия.
Как в ресторане выбор сводится к двум-трем блюдам, так и литература сокращает количество имен. Кортасар и Маркес уже не олицетворяют латиноамериканский "бум" 60-х годов - ими он ограничивается. Время от времени засветится еще пишущий Марио Варгас Льоса, но где-то в параллельном читательскому интересу измерении дружно шагают находящиеся на грани забвения Карлос Фуэнтес, Хуан Карлос Онетти и Алехо Карпентьер. Они, как и Делибес, издавались на русском, но купить их книги в магазинах невозможно.
Таким образом, вся испаноязычная литература в России мягко сводится к Сервантесу, флагманам магического реализма и Артуро Пересу-Реверте. То же самое можно сказать и об итальянской литературе, где сейчас над всеми прочими возвышается Умберто Эко. Более-менее известны имена Альберто Моравиа и Итало Кальвино, но уже на Дино Буццати, Эудженио Монтале и Дарио Фо ретроспективный экскурс в итальянскую беллетристику спотыкается.
В XXI веке не осталось классиков, которые не успели стать модными, как Фаулз, или покорить тех, кому еще нет двадцати, как Павич, или написать "Степного волка", "Над пропастью во ржи", "Повелителя мух". Молчание, следующее за смертью иного большого писателя, не нуждается в объяснении, потому что писатели XX века отошли в разряд знаменитостей, о существовании которых мы с удивлением узнаем из некрологов.
Будущее отписано доступным для потребления авторам вроде Бориса Акунина, Тонино Бенаквисты, Алена де Боттона или Джулиана Барнса. На них уже переключились критики, и они - по-настоящему хорошие и талантливые писатели нового времени, умеющие рассказать историю и удержать читателя на поводке. Хорошие книги все больше становятся похожими на остросюжетное кино, и это необходимость, продиктованная временем, потому что теперь хороша не та книга, которая заставляет задуматься, а прежде всего та, которую хочется дочитать до конца.