В воскресенье, 5 июля, с раннего утра греки отправились на участки для голосования, чтобы определить, насколько болезненным будет следующий этап долгового кризиса в стране. Выбирать приходится между двумя плохими вариантами — новым сокращением расходов или возможным дефолтом.
Истоки нынешнего глубокого кризиса — в отсутствии реалистичной стратегии по интеграции новых членов в еврозону. На днях идеолог единой европейской валюты, бельгийский финансист Бернар Лиетар признался, что никто и подумать не мог, что еврозона окажется в такой ситуации.
При вступлении Греции в еврозону в 2001 году греки испытывали необыкновенный евроромантизм. Главным лозунгом было «нам нечего делить». Его подкрепляла иллюзия, что «невидимая рука Европы» одинаково одарит всех своих детей. После введения евро греки даже избавились от печатающих драхмы станков, полагая что они больше никогда не понадобятся.
Но довольно скоро выяснилось, что, несмотря на общую валюту, у экономик стран ЕС разная конкурентоспособность, а блага общего рынка и валютного союза распределяются неравномерно. От интеграции больше выигрывают производственные центры (Германия, Франция, Польша), тогда как производители услуг не находят своего места в разделении труда, теряют рабочие места и доходы (доля сферы услуг в ВВП Греции — 81 процент).
Глубокий кризис в Греции связан не с тем, что она слишком много брала в долг — долги домохозяйств и корпораций не велики. Дело в том, что главными держателями ценных бумаг греческого правительства были сами греческие банки, а в условиях кризиса именно эти бумаги упали сильнее других. Различная конкурентоспособность стран Евросоюза как системная проблема еврозоны была очевидна изначально, но были иллюзорные надежды, что рынок ЕС поделит доходы по справедливости.
Помимо завышенных ожиданий греков второй главной причиной кризиса стал евроформализм Брюсселя и Берлина. ЕС и конкретно Германия несут долю вины за этот кризис, который некоторые эксперты называют рукотворным. В 2010 и 2012 годах Греция получила от ЕС пакет помощи для стабилизации финансового сектора, но не для стимулирования роста экономики. По воспоминаниям министра финансов США Тимоти Гайтнера, его немецкий коллега Вольфганг Шойбле в 2010 году стремился примерно наказать Грецию за «лишний вес». Но стратегии за этим не было.
Выделенные 240 миллиардов евро по настоянию кредиторов были потрачены на стабилизацию банковской сферы и выплаты вкладчикам. Это не решило системную проблему конкурентоспособности. На фоне этого Афины были вынуждены сократить госрасходы, сильно упали доходы. С 2010 года ВВП Греции сократился на беспрецедентные 25 процентов, безработица достигла 26 процентов, а среди молодежи — 50 процентов. Поразительно, как в этих условиях в стране не произошла революция.
И все же в 2014 году правительству Антониса Самараса удалось стабилизировать макрофинансовую ситуацию и достичь минимального роста экономики. Греция медленно шла на поправку. В декабре Самарас обратился к Брюсселю с технической просьбой продлить срок нескольких кредитов. Отказ ЕС — по формальным основаниям — стал последней каплей, переполнившей чашу терпения греков. Правительство ушло в отставку, а на выборах победили левые популисты из СИРИЗА.
Премьер Ципрас и министр финансов Варуфакис оказались перед тем же набором проблем, что и прежний кабинет министров Греции. Их экономическая программа романтична и несбыточна — сохранить евро, списать 30 процентов долга, получить инвестиции. Столкнувшись с отказом ЕС, новые греческие власти пошли ва-банк — попросили избирателей еще раз подтвердить свой выбор на референдуме.
Это решение застало врасплох и ошеломило ЕС. С момента прекращения переговоров с Грецией дискуссия велась уже не о греческом долге, а о судьбе еврозоны. Теперь от выбора греков зависит стабильность евро — этого шантажа Афинам не забудут.
Что дальше? Все альтернативы плохи, но одни хуже других.
Если греки проголосуют за пакет предложений евротройки, Греция останется в еврозоне со всеми своими накопленными проблемами. Более того, они станут усугубляться — ведь нет перспектив повышения конкурентоспособности Греции. Значит, страна продолжит деградировать, терять доходы, рабочие места, а вместе с этим — население и историческую перспективу. Разумеется, греки не смирятся с такой участью и уже через полгода-год вновь начнут саботировать программу, навязанную ЕС. В стране возможен социальный взрыв.
Если греки проголосуют против — почти неминуемо наступит дефолт, Грецию могут исключить из еврозоны и лишить возможности пользоваться кредитами международных и европейских институтов. Афины будут вынуждены самостоятельно выбираться из ямы, при этом оставаясь членом ЕС. Здесь они могут начать импровизировать и по примеру Аргентины искать поддержки у всех возможных партнеров, начиная с Китая и России.
Предчувствуя такую перспективу, западные аналитики опасаются, что Афины станут «троянским конем» в ЕС, внося разброд в единство союза и лоббируя интересы России. Уже сейчас Грецию обвиняют не только в неэффективности и коррупции, но и припоминают ей ее византийскую историю и даже пеняют на приверженность православию. Все это в глазах западников — симптомы близости с Россией. Прямее других высказался на страницах Wall Street Journal аналитик Роберт Каплан: «ЕС должен помочь Греции, чтобы в ее портах не появился военный флот России». Такая нервная реакция скорее показывает, что у Запада снова нет стратегии, его действия обусловлены формальностями, иллюзиями и фобиями.
Какой могла бы быть альтернатива такому поведению? Разумных сценариев три.
Во-первых, греческий кризис может подтолкнуть к более глубокой интеграции внутри ЕС — фактическому закреплению лидерских позиций стран-производителей в обмен на выкуп ими долгов стран-банкротов. Германия должна будет определить новую нишу Греции в разделении труда Евросоюза. В результате Греция лишится части суверенитета, а Германия его расширит. Для Афин это будет сыто, но досадно. Для Германии же откроется новая эпоха в ЕС, который все меньше будет напоминать союз наций, и все больше — группу сателлитов Германии. Психологический слом от такой перемены будет очень значительным, поскольку таким образом произойдет отход от замысла и словарных значений Евросоюза.
Второй сценарий: исключение Греции из еврозоны и ради ее же блага — возвращение таможенных пошлин на импорт из Евросоюза. После дефолта — созыв донорской конференции для сбора инвестиций в производительные сектора экономики Греции. В случае успеха — возвращение Греции в еврозону. В результате укрепится суверенитет Греции, оздоровится ее экономика, но это будет крайне болезненно для населения.
Третий вариант — самый драматический. Евросоюз отходит к северным границам Греции, которую исключают не только из еврозоны и общего рынка, но и самого ЕС. Происходящее в Греции — теперь дело самих греков, а Евросоюз консолидируется внутри новых границ. Это радикальный шаг будет тем не менее решением проблемы греческого балласта в ЕС.
России не стоит обольщаться по поводу Греции. Страна находится в острой нужде и в ближайшее время будет метаться между всеми центрами силы, в надежде получить помощь. Греческий долг достигает 323 миллиардов евро — это стоимость семи олимпиад в Сочи и половина стоимости программы перевооружения до 2020 года. Но даже если рассматривать возможность выкупа долга, долгосрочным союзником на этой почве Греция стать не сможет — ее связи с Россией не такие прочные, чтобы они могли прокормить греческую экономику. Российская помощь Греции должна быть обусловлена исключительно российскими интересами и обоснована реальными экономическими перспективами.
Другое дело, что если вакуум стратегии ЕС сохранится, обстоятельства будут подталкивать к поиску не только Грецию, но и других недовольных — прежде всего Италию, Венгрию, Кипр, Финляндию. Многие из них неизбежно будут обращаться к России за содействием. Что делать в таком случае? Наиболее разумное — продолжать развивать взаимовыгодные двусторонние связи. Эрозия дисциплины в Евросоюзе может побудить Брюссель начать обсуждение своих разногласий с Москвой.
Однако главные выводы для России относятся не к ЕС. Москве необходимо тщательно просчитывать экономическую целесообразность интеграции в ЕАЭС новых членов, особенно на этапе создания в будущем валютного союза.
