Наверное, я должен ощущать какую-то особенную ответственность, публикуя в популярнейшем издании текст, посвященный смерти основателя этого издания. Но нет, никакой ответственности я не чувствую. Чувствую пустоту. Человеческое чувство. Не офисное. И этому тоже научил меня Носик — офисной чепухой пусть занимаются те, кому это нравится. Творческие люди пусть занимаются творчеством.
Мы познакомились осенью девяносто шестого. В знаменитой квартире Ицковича в Калашном переулке, где тогда располагалась редакция «Журнала.Ру», а вместе с ней, в общем, и весь русский интернет как таковой. Ну то есть знал я его и до этого, мы переписывались. Он публиковал в «Вечернем интернете» какие-то мои письма. Все это уже тогда казалось грандиозным, хотя на самом деле состояло из ста человек. В длинном коридоре небритый человек в кипе как-то сразу обратился ко мне так, будто мы были знакомы всю жизнь. Я был программистом. Он — медиком, решившим заработать написанием текстов. И именно он сделал так, что я перестал быть программистом, а стал зарабатывать написанием текстов. Антон Носик был первым, кто заплатил мне деньги не за текст программы, а за текст на русском языке.
Легендарные люди плохи тем, что их трудно описать без банальностей. Да, Носик был одним из тех, кто создал русский интернет таким, какой он теперь. Именно Носик придумал, как должно выглядеть русское интернет-СМИ, и почти любое большое из них выглядит так до сих пор. Хотя бы и созданная им «Лента.ру», куда я пишу этот текст. Носик многое придумал в рекламе, без него вообще не обходился практически ни один крупный проект в интернете изначальном. Но таковым мог бы стать, наверное, любой грамотный человек, попавший в нужное время в нужное место. Это ведь функция. А за пределами этой функции был совершенно уникальный, невозможный, невыносимый и при этом абсолютно магнетический человек. Никогда не расстающийся с кипой артикулированный сионист, встречающий тебя зигой с «Хайль Гитлер!» Человек, пишущий чудовищные вещи про палестинских и сирийских детей — и при этом собирающий миллионы долларов на лечение любых детей вообще невзирая на их национальность. Человек, предающий анафеме Фиделя Кастро за то, что тот сделал с Кубой, — и при этом проводящий десятилетие зим в индийском Гоа, не переставая петь осанну местной коррупции и местным наркотикам. Человек-противоречие, клубок всех возможных пороков — и при этом совершенно открытая душа, готовая помочь даже самому малознакомому дураку прямо здесь и сейчас. Настоящий юродивый — и при этом специалист, к которому за советом шли все. Невзирая на чины. И не только за профессиональным советом. Он был специалистом по жизни.
Носик находился в центре гигантской паутины социальных связей, и даже те люди, которых он публично ненавидел, продолжали сидеть в этой паутине и ждать, когда же он до них наконец доберется. И он добирался до каждого, и ни один из тех, до кого он добрался, не пожалел. Кристина Потупчик, одна из тех, про кого Носик написал мегатонны несправедливых гадостей, а потом пришел к ней на день рождения с поздравлениями, написала сегодня: «Нет больше Носика, значит, придется Рунет пуще прежнего беречь. Новый нам теперь никто не сделает». Антон Красовский, ставший последней целью несправедливой ненависти Носика, теперь пишет: «Господи, Антон. Как?! Мы так и не успели помириться». Я тоже попадал под такие несправедливости со стороны Носика, о которых при последующей встрече никто даже не вспоминал. И я понимаю этих людей. На него невозможно было сердиться. И даже когда получалось — ты все равно понимал, что глупо сердиться на вечность. Мы всего лишь гости в этой вселенной, а Носик был этой вечностью. По крайней мере, так нам казалось еще несколько часов назад, когда первые робкие сообщения о смерти выглядели чьей-то неуместной шуткой. Можно было не разговаривать с Носиком месяцами, но ощущение того, что он есть на расстоянии одного телефонного звонка, что с ним всегда можно обсудить любую проблему и эта проблема найдет решение — это ощущение значительно упорядочивало жизнь.
Теперь такого ощущения нет. В центре этой паутины — дыра. Сейчас, спустя несколько часов после смерти Носика, эта дыра еще не осознана. Но она уже образовалась, и теперь, конечно, единая ткань русского интернета (да и почему только интернета? много чего) будет расползаться. Этот процесс неизбежен в любом социуме, но он почему-то всегда неожидан.
Тут бы, в финале, написать классическое «жить быстро, умереть молодым». Но нет, мне кажется, что Носик предощущал этот фатум. Все его последние годы в Венеции, особенно после смерти отца — это была подготовка. Он что-то чувствовал, ворчал, как глубокий старик. Наверное, ему хотелось бы умереть там, среди всей этой неописуемой красоты. Но он умер на даче под Мытищами. Умер от водки. Так и должно быть с настоящим космополитом. С человеком космоса. С человеком бесконечности. С неизвестным количеством гражданств, с безумной географией пребывания, со всем этим домом Наркомфина в голове. Есть только один человек, с которым я могу сравнить Носика, — это Высоцкий.
Прощай, чувак.
А сейчас я отправлюсь пить водку…